Моя Марусечка - [12]

…Виталька сам, своими руками, выкатил на середину бочку из — под килек. И Ленуська вспрыгнула на нее: задик на откосе, как у пчелы, талия передавленная, узкая, кожа смуглая, матовая. Она вынула из туфелек узенькие ступни, долгие, нежные, пальчики пучком, и отбросила туфельки в обступившую ее толпу. Сейчас она всем покажет!

Виталька рассыпчато захохотал нижней челюстью. Мясо щек его тоже отдельно рассмеялось. Разложенный на три складки затылок покрылся росой. Он зашептал ей на ушко:

— Что я с тобой сделаю!.. Потом… Я с тобой то — то, то — то и то — то сделаю!..

Маруся наткнулась глазами на Федю. Он стоял в дальнем углу, щепил на лбу прыщик и щурил глаза.

Когда она спустилась в бендежку, кто — то быстро пробежал по коридору: билась громко селезенка, жидкость на бегу вслух пахталась… Маруся выглянула в коридор — никого. Она задумалась, потом проскочила в сыпучку, в ее дальнее колено, подставила под окошко ящик, встала на него, оглядела улицу: Федя! На своих утячьих ногах он бежал через дорогу к телефонной будке… Эх, душа твоя с чесноком! Что сейчас будет?..

Маруся поднялась на второй этаж. Все как раз кончили хлопать.

— А тот, он был плохой человек, забудь его! — шептал Виталька Ленуське. — Я приехал сегодня только ради тебя. Я и в театр ходил. Разве ты не догадалась? Мы поедем на лиман купаться и загорать! Там дождя нет. Представляешь: с утра до вечера шпарит солнце! Как в Сахаре. Ах, в Одессе холера? А холера с ней, с Одессой! Поедем в совхоз, на бахчу! Я тебе все объясню: в Одессе холера, в Сочи дорого, поехали на бахчу!

И Виталька повлек Ленуську в Марусину бендежку, на ходу приноравливаясь к ней сзади…

Уже через пятнадцать минут вбежала Женюра: узкое платье из оранжевого бархата, талия на бедрах, на них широким обручем серебряный пояс. Женюрины глаза метали молнии:

— Где Виталька?

Все стояли не шелохнувшись и смотрели на нее обреченно.

Женюра тряхнула головой, и у нее тут же посыпались под ноги все шпильки и заколотые в волосы синие бумажные цветы. Волосы легли на спину большой черной раненой птицей и тяжело дышали. Сквозняк подхватил и высосал в форточку ее тонкий газовый шарфик.

Маруся сунула руку в карман и вынула все, что там было: крошки и сор. Женюра уставилась на Марусю, словно она сейчас вынет из кармана Витальку.

— Мо быть, в банк пошел, — задумчиво произнесла Маруся и высыпала на пол платьевую пыль и крошки.

Виталька вышел из бендежки. Сладкая зевочная слеза затопила его глаза. Он оглянулся по сторонам, потянул по очереди руки и ноги. И наткнулся взглядом на Женюру.

— Па — па, где ты был? — прошептала Женюра.

— Ма — ма, ты же знаешь… — тоже шепотом ответил Виталька.

Женюра хрясь его по мордотрещине! И так три раза. И упала на затылок. Ногами засучила, глаза закатила, заблеяла…

Виталька нагнулся к ней и выдернул изо рта пену, как стружку.

— Нежная дамочка жена директора, — проговорил кто — то сзади с легким безразличием. — А нервы тугие, звенят…

— А схожу — ка я в пельменную, куплю тарелку супа, — сказала Маруся и пошла себе, чего смотреть, как Виталька вышел в зал, плача, как ребенок.

Она купила тарелку супа, да только ложку пополоскала: не принимала душа пищи…

Вернулась в магазин — народу никого. Посреди зала стоял Виталька, белый, как белый бык, и шумно дышал через ноздри.

— Где Вася? Где Игорь? Где Давидович? — промычал он.

— Так как День Военно — Морского Флота, то пошли на пруд купаться! — крикнул кто — то невидимый из — под прилавка.

— Купаться?! Где эта лошадь говорящая? Алла Николаевна! Ты партком или говно в стаканчике?! От тебя не то что в Израиль, в Калмыкию удерешь! Народ распустился. Запиши фамилии. Записала? В приказ, сразу в приказ. Так, где Пална?

— У нее нос.

— Что?!

— Пошла лечить лазарем нос — аллергия на дождь.

Виталька задрожал:

— Завтра санписстанция, а у нее нос?! Где Оля? Маруся, где твоя Оля?

— Оля в уборной.

— Где уборная? — Виталька забарабанил ногами в дверь уборной. — Эй, героиня! Ты что там, мемуары пишешь?!

Виталька порвал на своей рубашке оба кармана. На той самой рубашке, которую снял со своего плеча директор американской выставки, и еще ручку подарил, а в ней голая девка по — лягушачьи плавает. А Виталька ему за это — на! — серебряный бочоночек с икрой да четверть трижды перегнанного самогона на лимонных корках. Эти американцы пришли одиннадцать человек с одной бутылкой, оплетенной какими — то веревками, не видно ничего, сколько там. По мензурке налили, и кончилась бутылка.

— Сима! Где Сима? Иди сюда. А расскажи — ка, Сима, как это ты покупателя обвесил на двадцать шесть килограмм?..

— Я нечаянно! У меня весы замерзли! Я нечаянно!

— Ох, Сима, устрою я тебе путешествие слона по жопе таракана, первая и вторая серия, а кинотеатр в Мордовии… — прошептал Виталька севшим вдруг голосом и утопил кулак в стену.

Народ, какой еще был, весь разбежался. Виталька прошел вдоль прилавков и скинул на пол ножи, гири и разделочные доски.

Одна Маруся ходила за ним по пятам и подбирала в фартук все, что он кидал на пол.

Виталька повернулся к ней:

— Ты!.. Ты… Старая! Кому, кому ты нужна?! Твой сын сидит в тюрьме! Иди на пенсию! Алюська, в приказ: с сегодняшнего дня Марусю на пенсию!..