Конец романа трагичен, счастье оказалось недосягаемым для обитателей Забытой улицы, и все-таки автор заявляет об универсальности идеи социального братства, убедительно показывает, что мечта о сообществе, где человек человеку друг, живет в душе даже отчаявшегося человека и способна возродить его к новой жизни. Собственно, в этом романе Боон утверждает иными художественными средствами ту мысль, которую он уже высказал в «Моей маленькой войне»: «Самая упорная борьба, которая ведется в жизни, — это в конечном счете борьба за то, чтобы никто никогда не испытывал горечи».
Писательская судьба Л.-П. Боона была нелегкой. Хотя его талант сразу и безоговорочно признал мэтр фламандской литературы Биллем Элсхот, официальная критика на протяже-. нии почти двадцати лет встречала каждую его новую книгу в штыки. Беспощадный реализм Боона, его социалистические убеждения, скептический взгляд на моральные ценности буржуазного общества, откровенная народная грубоватость языка вызывали ожесточенные нападки буржуазной прессы. Клерикалы наложили на его книги запрет, книжная торговля объявила бойкот. Обращаясь к воображаемому автору «Книги о Великой Войне», Боон предрекает ему нелегкое будущее: «любители наживы» сделают все возможное, «чтобы, насилуя и убивая истину, сея ложь, сказать о вашей книге, что никогда еще не было написано большей лжи, чтобы отлучить вас от святой церкви и внести ваш труд в список запрещенных книг, а затем швырнуть вас на новый костер и плясать вокруг, подобно дикарям». Без сомнения, он имел в виду самого себя и судьбу своих произведений. Рецензент влиятельной газеты «Хет Ханделсблад» писал в 1947 г. по поводу выхода в свет «Моей маленькой войны»: «Судорога отвращения и циническая ухмылка, выраженные беспардонно и нигилистически… «Моя маленькая война» — это произвольно вырванный кусок грубой, трагической и гнусной действительности, который, подобно тяжелому, темному и зачастую вонючему покрывалу, набрасывается на голову читателя».[38] Известный фламандский литературовед И. Веверберг приводит еще одно, не менее выразительное высказывание прессы о другой книге Л. П. Боона-повести «Менуэт» (1955): «В целом книга вызывает у читателя впечатление безысходности. Еще более это усиливается вульгарным безбожием автора и его сексуальной одержимостью… Начинаешь себя спрашивать: а для кого, собственно, пишет Боон?»[39] И далее И. Веверберг с горечью констатирует, что подобного рода «критические» выступления составляли на протяжении почти двадцати лет восемьдесят пять процентов всего, что писалось о Л.-П. Бооне в большой прессе.
Нужно было обладать большим гражданским мужеством и непоколебимой уверенностью в правильности избранного пути, чтобы пройти через все эти годы непризнания, а иной раз и просто откровенной травли. Однако широкая известность писателя и растущий интерес к его творчеству за рубежом вынудили правые круги признать его заслуги перед фламандской литературой. В 1963 году Боону присуждается первая официальная литературная премия — имени Карела Барбира — за исторический роман «Отряд Яна де Лихте», а в 1972 году — Государственная трехгодичная премия в области художественной прозы за роман «Питер Дане». И в том же году ряд фламандских и нидерландских общественных организаций выдвигает Л. П. Боона в качестве кандидата от Бельгии и Нидерландов на соискание Нобелевской премии. Но подлинным мерилом признания писателя является растущий интерес к его творчеству в самой Фландрии, особенно среди молодежи. И это понятно, ибо его лучшие книги, говоря словами Виллема Элсхота, написаны «с тем жаром высокого чувства», которое способно пробудить в каждом «глубинное чувство человеческого достоинства» и заставить прийти на помощь писателю в его борьбе против «миллиардов гидр, которые осадили нас в нашей маленькой идеалистической крепости, тех гидр, которые стоят на пути Великого Братства белых и черных, британцев, немцев и русских».
Ю. Сидорин
