Моя легендарная девушка - [8]

Повинуясь минутной прихоти, я взял такси до города и отправился пить дальше, хотя меня два раза вырвало. Около полуночи я оказался в некоем клубе под названием «Веселое место» в компании, где я почти никого не знал. Дальше — все довольно туманно, правда, я точно помню, что как минимум три раза проглатывал чужую выпивку, пока хозяин не видел. Около месяца спустя в универмаге «Теско», где я давил персики, на меня напала разъяренная толстая ирландка, которая несколько дополнила картину. Она утверждала, что была в ту ночь в клубе и что я танцевал с ней под «Dancing Queen» «Аббы», и моя рубашка была расстегнута до пояса. Согласно ее версии происшедшего, через полчаса она нашла меня в кабинке женского туалета. Я лежал, свернувшись калачиком около унитаза, и безутешно рыдал. Моя добрая самаритянка забеспокоилась, что это из-за того, что она отказалась меня поцеловать, вызвала такси и засунула меня на заднее сиденье. Но я все-таки успел облевать ей блузку и сказать, что я ее люблю.

19:45

Когда живешь один, больше всего угнетает и наводит тоску то обстоятельство, что, пока тебя нет дома, там ничего не меняется. Когда в пятницу утром я уходил из квартиры, она напоминала Дрезден после налета Королевской авиации. На полу — открытые чемоданы, а их содержимое разбросано по комнате. Все свободные места заняты картонными коробками со всякой всячиной. Несвежее нижнее белье валяется в самых непредсказуемых местах — на подоконнике, на шкафу, под телефоном, — а все подходящие и неподходящие плоскости заставлены грязной посудой. И теперь, спустя двенадцать часов, картина ничуть не изменилась. Ну, может быть, воздух стал чуть более затхлым и слой пыли на телевизоре — чуть потолще, но в целом — все по-прежнему. Дома, в Ноттингеме, если мне случалось выходить из комнаты хоть на час, в ней непременно что-нибудь менялось. Обычно мама похищала с пола грязное белье, а иногда забредал младший брат, просто так, из любопытства, а однажды даже заглянула бабушка — в рамках небольшого расследования. Вдохновленная репортажем на тему «Молодежь и наркотики» в программе «Утро с Джуди и Ричардом», бабушка решила, что я сплю допоздна и ничего не желаю делать потому, что сижу на игле, курю травку и нюхаю кокс. В поисках вещественных доказательств она обыскала мою комнату, но из всех улик на крэк больше всего походило содержимое желто-голубой баночки с надписью «Миоксил». Бабушка долго настаивала, что ее нужно отнести в «Бутс»[13], чтобы там проверили, действительно ли это тальк от потливости ног.

Я швырнул сумку на диван и подумал: а не убраться ли мне в квартире? Подобные мысли — надо бы убраться, погладить, сходить в прачечную или написать знакомым, которых я не видел с окончания университета, — всегда появляются в моей голове, когда мне больше нечем заняться. Однако дальше размышлений дело не пошло, потому что я заметил в одной из коробок книжку, которую не дочитал пару месяцев назад, и тут же решил, что сейчас самое время закончить начатое. Я уже собрался разложить диван, убедив себя, что сейчас прилягу почитать (а вовсе не вздремнуть), когда мне пришло в голову, что я, пожалуй, хочу есть. На кухне не было ничего, что моя мать или любой другой диетолог сочли бы «нормальной едой». Тем не менее я взял сигарету из неприкосновенной пачки, припрятанной в чемодане, закурил, чтобы на время заглушить голод, и на всякий случай заглянул в холодильник.

Пожелтевший холодильник в углу кухни, урчавший так громогласно, будто он мучался острым приступом несварения желудка, был лет на десять меня старше, как, впрочем, и практически любой другой предмет обстановки в этой квартире. Плита, шкафы, диван-кровать, ковер — суровые годы не прошли для них даром, и к каждому из них нужен был индивидуальный подход. Например, чтобы заработала плита, нужно было дважды повернуть выключатель до упора и обратно, а чтобы открыть шкаф, следовало надавить на правый верхний угол дверцы. Если бы я заметил все эти неполадки во время первого осмотра, я никогда бы не снял эту квартиру, но в тот момент мне важнее было получить крышу над головой, чем проверять дверцы шкафов, и хозяин квартиры, мистер Ф. Джамал (по крайней мере, именно это имя я пишу на счетах за квартиру), это прекрасно понимал. Судя по его вульгарным представлениям о дизайне интерьера, он, скорее всего, с отличием закончил школу домохозяев в Ричмонде. Все поверхности в квартире были некогда выкрашены дешевой белой эмульсионной краской, но неумолимое время и многочисленные жильцы-курильщики сумели довести их до бледно-оранжево-коричневого цвета. В комнате стояли только диван, обитый бархатистой желто-коричневой материей, в нескольких местах прожженной сигаретами, кофейный столик с кафельной столешницей у стены, на которой висел телевизор, и два небольших белых шкафа вдоль той стены, что напротив окна. Чтобы хоть как-то оживить эту безрадостную обстановку, я повесил над диваном мою любимую фотографию Агги, а в ванной — плакат с Одри Хепберн.

Я потратил целых две недели на поиски пристанища в Лондоне. Хуже, чем в эти две недели, мне было только один раз в жизни. Мне пришлось четырежды садиться в семь пятнадцать на поезд от Ноттингема до Лондона, а потом весь день таскаться по трущобным районам нашей столицы. В тот период я выучил два правила поиска жилья в Лондоне: