Моя деревня - [4]

К а н а х и н. Надо посмотреть. Надо позвать. Скажи-ка там.

Звонит телефон, Николай Амвросиевич вышел. Канахин перебрал три трубки, но наконец поднял одну из них и невольно потянулся встать.

Канахин у аппарата, Савелий Илларионович.

Говорит Савелий Илларионович вкрадчивым, низким голосом, ну словно бы воркует: «Поздравляю, Александр Феодосьевич! Поздравляю. Со вступлением вас. Мне тут звонил Федор Аристархович, говорил, что сам тебя сватать едет. Ну, как все прошло?»

Хорошо, Савелий Илларионович. Хорошо. Знакомлюсь с людьми, с предприятиями. Собираюсь на недельку выехать по городам. Надо самому все посмотреть, пощупать ручками.

Голос Савелия Илларионовича: «Это правильно. Не полагайтесь на сложившееся мнение. Бывает, люди приглядятся друг к другу и главного не видят. А большое, как сказал наш славный пиит, «видится на расстоянье». Не так ли?»

Точно так, Савелий Илларионович.

Голос Савелия Илларионовича: «Что там шелкоткацкий? Не обижайте их».

Ну как же можно, Савелий Илларионович!

Голос Савелия Илларионовича: «Для меня это — больное место в памяти сердца. Я ведь на том комбинате начинал свою трудовую биографию…»

Наслышан, Савелий Илларионович. Наслышан. Да и комбинат-то заслуживает особого внимания: на виду. Передовой в отрасли.

Голос Савелия Илларионовича: «Мы тут ему знамя на днях и большую премию… Хозяйка там умница. Сама из ткачих. Рабочая косточка. Таких беречь надо».

Мы бережем.

Голос Савелия Илларионовича: «Лелеять надо. Женщина — она ласку любит. Пусть хоть и большой директор, а все женщина. Ласкайте ее».

Так и будет, Савелий Илларионович.

Голос Савелия Илларионовича: «Ну, а если что, какая заминка, и, не дай бог, с планом, — немедленно, хоть днем, хоть ночью. Таких комбинатов по всей Европе — раз-два и обчелся. Учти, Канахин!» И тут же частые гудки.

(Тихо.) Учту.

Н и к о л а й  А м в р о с и е в и ч  вводит огромного  П а л  П а л ы ч а  Ш у м о в а.

Канахин, было севший, встает, с восторгом смотрит на Шумова, обходит вокруг.

Ну прямо на выставку. На ВДНХ! А? «Ка-семьсот»! Ну, садитесь! Будем знакомиться. И крестить тут же!

Шумов, чуть было присев к столу, вскочил и громовым басом гаркнул.

Ш у м о в. Шумов Павел Павлович. Лет — пятьдесят пять. Орденов четыре. Медалей двенадцать. Одно ранение… в голову. Но память не отшибло. Старший инспектор управления культуры. Ведаю самодеятельными коллективами села. Готов для любых заданий.

К а н а х и н. Вас ввел в курс дела Николай Амвросиевич?

Ш у м о в. Так точно, товарищ Канахин.

К а н а х и н. Знаете, какую ответственность на себя берете?

Ш у м о в. Так точно!

К а н а х и н. Справитесь?

Ш у м о в. Не боги горшки… виноват. Обещали консультировать.

На него строго посмотрел Николай Амвросиевич.

Справлюсь!

К а н а х и н. Ну, так вам и карты в руки.

Ш у м о в. Когда прикажете принимать хозяйство?

К а н а х и н. Да хоть завтра же.

Ш у м о в. Слушаюсь. Можно быть свободным? Надо забежать домой — предупредить супругу. И выезжать немедля!

К а н а х и н. Ну и прекрасно. (Николаю Амвросиевичу.) Кто поедет его представлять?

Н и к о л а й  А м в р о с и е в и ч. Можно послать Соловьева…

К а н а х и н. Езжайте сами и захватите Тобольцеву. Она ведает сельским хозяйством. А я ее проинструктирую. Все. Идите. Николай Амвросиевич! Задержитесь!

Ш у м о в. Товарищ Канахин. Как коммунист и как работник аппарата, заверяю вас…

К а н а х и н. Я понял. И благодарю.

Ш у м о в. Там и банька финская, для руководства. Там и участок для охоты. Так что все будем держать наготове.

К а н а х и н. Ну это не обязательно. И мне вообще не нравятся эти барские замашки моего предшественника.

Ш у м о в. Так мы ту баньку-сауну в один миг…

К а н а х и н. Не спешите. Надо подумать на досуге. Желаю успехов.

Ш у м о в. Благодарю. (И, повернувшись через левое плечо, вышел строевым шагом.)

К а н а х и н. Вы вот что, Николай Амвросиевич! Вы его одного-то не оставляйте, хоть на первое время. Этот колхоз… больное место в моей памяти. Это память сердца, что ли. А большое… сами знаете, видится издалека.

Н и к о л а й  А м в р о с и е в и ч. Все будет отлично, Александр Феодосьевич. Можно идти?

К а н а х и н. Желаю всего самого доброго.

Н и к о л а й  А м в р о с и е в и ч. Да, было забыл. Я тут по дороге забежал на пятом этаже к транспортникам. Так они говорят, что одну машину отдали в городской комитет народного контроля. А вторую просили в колхоз «Залесье».

К а н а х и н. Ну и отдайте ее в «Залесье».

Н и к о л а й  А м в р о с и е в и ч. А как же с «Восходом»?

К а н а х и н. Ну, а следующую машину — ему.

Н и к о л а й  А м в р о с и е в и ч. А сейчас-то на чем ему ездить?

К а н а х и н. Так не пешком же он до сих пор ходил?! Подремонтируйте старого «Ижа», и пусть подождет.

Н и к о л а й  А м в р о с и е в и ч. Слушаюсь. Можно идти?

К а н а х и н. Идите. И попросите там ко мне этого писателя Родионова. Как, кстати, его зовут?

Н и к о л а й  А м в р о с и е в и ч. Не знаю. Я и очерка-то до сих пор его не читал. (Уходит.)

К а н а х и н (по селектору). Танечка, аккуратненько там спросите, как имя-отчество этого известного писателя. Так. Слушаю. Спасибо. Просите.

Входит  Р о д и о н о в.