Моя деревня - [2]
Голос из трубки, очень громкий женский голос: «Шурочка! Ты обедать приедешь? Я тебе любимые фрикадельки готовлю».
(Смущен.) Да что ты так кричишь, Мария Петровна?
Голос: «Я не кричу, Шуренька. Я говорю нормально».
Я занят. (Положил трубку.)
Л а п и н (с покровительственной улыбкой). Чего смущаешься, чудак! Это у твоего предшественника плохо было со слухом, вот ему и поставили усилитель от железнодорожных селекторов.
Входит Т а н я.
Т а н я. Александр Феодосьевич! Вы вчера назначили встречи. Отменить? Или будем принимать?
К а н а х и н. Я пока занят.
Л а п и н. Я сейчас уеду. Пусть подождут десяток минут.
Т а н я. Поняла. (Уходит.)
Л а п и н. Ну, собственно, и все! Со всеми подчиненными я тебя познакомил. Ну, а там в процессе работы, общения… Да! Чуть было не забыл. Самое главное. (Он аккуратно усадил рядом с собой, на диванчике, Канахина и заговорил нежно и вкрадчиво.) Хочу знать твое отношение ко льнозаводу. Ну, как ты о нем думаешь?
К а н а х и н. Ну, что я думаю… Рядовой завод…
Л а п и н. Постой, постой! Ты сразу с места в карьер… Так дело не пойдет! Он должен стать твоим… родным…
К а н а х и н. Им руководит министерство…
Л а п и н. Ну, видишь, как хорошо. Но и ты… Ты вот что, Феодосьич. Ты это… Как бы сказать тебе попроще, по-нашему, по-рабочему… Ты сам-то из рабочих?
К а н а х и н. Нет, я крестьянский. Местный. Из «Залесья».
Л а п и н. Ну это совсем прекрасно. Так ты вот что, Феодосьич! Ты отдай свое сердце этому льнозаводу.
К а н а х и н. Не понял. При чем тут я, когда министерство…
Л а п и н. А вот ты возьми и отдай. Полюби. И это даже будет прекрасно. Только принял высокий пост — и сразу же о людях, о людях думает. Значит, скажут люди, человек он душевный и понимающий. Это имеет очень большое значение. Настоятельно прошу.
К а н а х и н. Я ничего не понимаю. Ну, какое вы-то имеете отношение к этому самому льнозаводу?
Л а п и н. А в том-то и дело, что никакого!
К а н а х и н. Тогда что же?!
Л а п и н. А вот то же! Я на этот льнозавод пацаном сопливым бегал. Оттуда меня на рабфак силком погнали. А уж потом-то я Промакадемию окончил. И уж совсем-то потом стал таким вот, кем я ныне есть. И если б не льнозавод, родной мой… Я бы и до сих пор ходил бы в подпасках или разнорабочих… Меня этот завод в люди вывел, и если я об этом хоть на миг позабуду — грош мне цена как руководителю и как человеку. Не хотел я тебе этого говорить, Феодосьич, да уж так вышло, что ты из меня слезу памяти выдавил.
К а н а х и н. Простите, не знал.
Л а п и н. У каждого человека есть та самая «проходная», что «в люди вывела меня». И об этом грешно забывать. Ну, так как? Вопросы будут? Ха-ха! Как герой фильма «Белое солнце пустыни» говорит: «Вопросов нет!» Ну и прекрасно. Но тут-то уж ты меня не подведи. Я обещал. Я не хочу перед ними выглядеть болтуном Обещалкиным. Берешь льнозавод под свою опеку! Договорились! Ну и прекрасно! Ох и завидую я вам, периферийщикам, белой завистью. Сам себе хозяин. Осуществляй давние задумки. Экспериментируй. Дерзай. Не то что у нас. Все согласуй, все обговори. А на тебя не то что район, область — вся страна смотрит. Твоя ошибка на всех отражается… Ну, богу — богово, а кесарю… Будь здоров! Руководи! Если что… Только сними вон ту беленькую трубочку — разобьюсь в лепешку для серьезного дела. А рабочий класс скажет нам с тобой спасибочко! Пока! (Широким шагом уходит.)
Канахин обошел кабинет, все осмотрел и уселся в кресло-вертушку, Нажимает на кнопку. Входит Т а н я.
К а н а х и н. Кто там у нас?
Таня молча положила перед ним список.
Так. Начнем с Николая Амвросиевича.
Таня уходит, а в кабинет входит Н и к о л а й А м в р о с и е в и ч.
Здравствуйте, местное руководство. Здравствуйте. На пленуме мы с вами только мельком повидались, а уж теперь давайте поближе.
Н и к о л а й А м в р о с и е в и ч. Давайте поближе.
К а н а х и н. Ну, на рассюсюканье у нас времени нет, начнем с дела. Самое главное что у нас?
Н и к о л а й А м в р о с и е в и ч. Действительно… Что у нас?
К а н а х и н. «Кадры решают все!» И этот лозунг еще никто не отменял, поэтому мы и начнем с кадрового вопроса, а в процессе работы и познакомимся поближе. Устраивает?
Н и к о л а й А м в р о с и е в и ч. Так точно, Александр Феодосьевич. Можно докладывать?
К а н а х и н. Докладывайте.
Н и к о л а й А м в р о с и е в и ч. Спокон веку еле-еле сводил концы с концами колхоз «Восход». Объединяли, укрупняли, культивировали. Сменили за последние годы десяток председателей. Ну, наконец вывели его по урожайности из прорыва. Благодаря усилиям доброго агротехника с девяти центнеров до войны на тех же землях вышли на цифру пятнадцать. Но председатель переработался и свалился.
К а н а х и н. Как это?
Н и к о л а й А м в р о с и е в и ч. Заболел. Сердце. В общем, месяц там безвластие.
К а н а х и н. Кого наметили?
Н и к о л а й А м в р о с и е в и ч. В Заболотном районе, в нашей области, во-он там (он кивнул головой на карту области, висящую на стене), в самом углу, есть гиблое хозяйство. Пришел туда три года тому назад некий Чечеткин Сан Саныч, навалился… Рука у него что у штангиста. А голова умная. Ну и выхватил он их, считайте, из могилы. Но дальше работать не хочет.