Моя автобиография. Три начала - [5]

При счете 2:2 в третьем периоде второго матча со сборной ЧССР, при ничейном счете, когда следующий гол должен был решить исход всей встречи, я завелся, потерял шайбу, и за нашими воротами зажегся красный огонек.

Меня не нужно было ругать. Я сам понимал, что произошло. И меня не ругали. Не объясняли цену моей ошибки.

Подошли тренеры, подошел Вячеслав Старшинов. Они говорили мне простые слова и смешно утешали. Потом в главе о тренерах я расскажу о монологе Аркадия Ивановича Чернышева, сейчас лишь замечу, что дебют не был безоблачно счастливым.

И все же я был счастлив. Тот же Слава Старшинов первым в стокгольмском аэропорту сообщил о присвоении мне самого высокого в нашем спорте звания — заслуженного мастера спорта — и первым поздравил с наградой. Не представляю, как Вячеслав узнал это раньше всех, но он опередил даже тренеров.

Турнир в Стокгольме проходил в сложной обстановке, и я не мог не заметить, что часть публики настроена против нас. Все это держало нас в постоянном нервном напряжении и, конечно же, влияло как-то на игру, на действия на поле. Впрочем, любители спорта постарше помнят, как дружелюбно и искренне приветствовала нас публика, когда мы во главе с капитаном совершали круг почета вдоль трибун «Юханнесхофа».

Мы возвращались после матча с канадцами в свою гостиницу и пели. Мы ехали почти час и все время, не умолкая ни на секунду, пели. В те минуты счастье было совершенно полным.

В Стокгольме я впервые ощутил, что значит стать чемпионом мира. Никогда прежде не исполнялся гимн в честь победы, вклад в которую внес и я. Никогда прежде не просили у меня автографа, никогда не приходилось отвечать на вопросы журналистов.

Но только не подумайте, что я или кто-то из молодых хоккеистов, дебютантов сборной, начал переоценивать собственные достижения или возможности. Нет, мы понимали, что нам многому еще следует учиться, что впереди — необъятный океан хоккейных тайн и премудростей.

И если о тройке Петрова писали, что мы были в нашей сборной едва ли не ударным звеном, то это была скорее попытка помочь нам увериться в собственных силах. И если тренеры давали нашему звену указание нейтрализовать Стернера и его партнеров, то мы воспринимали это тактическое задание как совершенно очевидное: всегда третья тройка сборной команды получала особый наказ — «разменяться» с лидерами соперников, нейтрализовать их.

Нам многое предстояло освоить, познать, но мы хотели верить, более того, убеждены были, что в сборной мы не случайные фигуры, что мы закрепимся в ее основном составе.

Мы хотели верить, мы верили, что Стокгольм — это только начало.

Дополнение к сказанному

О первом своем чемпионате мира я рассказал много лет назад на страницах журнала «Смена».

Год спустя первенство мира должно было проходить на катках Канады, но по ряду причин канадцы закапризничали, играть с любителями отказались, и потому чемпионат мира снова проводился в Стокгольме: шведская федерация хоккея согласилась в сжатые сроки приготовиться к важнейшему турниру.

Наверное, именно этот перенос чемпионата в Стокгольм и навел работников «Смены» на мысль еще раз попросить меня рассказать о стокгольмском чемпионате мира.

К первому моему выступлению в печати редакция дала подзаголовок «Стокгольмский чемпионат глазами дебютанта».

Год спустя дебютантами были другие хоккеисты, а наша тройка относилась к числу если и не самых опытных, то, во всяком случае, достаточно закаленных и испытанных бойцов.

Труднее или легче, интереснее или нет было мне играть в Стокгольме-70?

Мы немало тогда говорили и спорили об этом, и больше всего с Анатолием Фирсовым, вместе с которым жили в одном номере отеля. Мнения наши расходились. Мне казалось, что не легче. И уж, конечно же, никак не интереснее. Конечно, соперники были так же сильны и опасны, как и годом раньше, и борьба была не менее напряженной, и сюжет чемпионата был столь же драматичным, но… Тот же город, те же улицы, тот же ледовый стадион. Тот же предматчевый ритуал. И тот же отель «Фламинго». Наверное, любители спорта, наши болельщики, об этом не думали. Но, поверьте, острота восприятия притупляется. Праздник, повторенный на следующий день, не кажется столь же ярким и впечатляющим, как накануне.

Еще до начала турнира можно было услышать немало разноречивых суждений о том, как скажется на турнире, на интересе публики к матчам отсутствие канадцев.

Не думаю, что канадская сборная могла без помощи профессионалов вмешаться в распределение призовых мест. Я жалел об отказе канадцев приехать в Стокгольм по другой причине: встречаясь с ними, проверяешь себя на мужество, отвагу, силу, проверяешь, мужчина ли ты.

Хочу оговориться, что мое восприятие любого чемпионата мира — и одного из первых, и любого из последних — весьма субъективно и, видимо, спорно, но я и не претендую на окончательную истину. Тем более что матч изнутри видится иначе, чем с трибуны или с экрана телевизора.

На первом в моей спортивной биографии турнире в Стокгольме мы проиграли два матча сборной ЧССР, и было обидно слышать ехидные реплики о «помощи» шведов, которые, как вы помните, дважды обыграли команду Чехословакии. После второго чемпионата в Стокгольме никто уже не поддразнивал нас, уверяя, что нам просто улыбнулось счастье. Мы сами, своими руками, своей игрой склонили фортуну на нашу сторону.