Почему я стал хоккеистом? Признаться, прежде я об этом особенно не задумывался. Но вот однажды меня попросили рассказать, как пришла любовь к хоккею, и я… Я не смог ответить на этот вопрос.
Просто в детстве я много времени проводил на льду. А потом в один прекрасный день в моих руках оказалась клюшка.
Чтобы стать спортсменом, достичь каких-то высот, надо полюбить свой вид спорта — мысль эта очевидна. Но есть и второе условие — надо жить где-то поблизости от стадиона, по крайней мере, в таком месте, где были бы условия для занятий любимым спортом. Я рос в районе Ленинградского проспекта, недалеко от Дворца спорта ЦСКА, и, пожалуй, именно это обстоятельство во многом повлияло на выбор спортивного пути. А вот почему я, например, не стал пловцом? Может быть, потому, что рядом не было реки или бассейна. Лето я проводил в местах, где купаться доводилось не часто, и оттого я сегодня плаваю куда как неважно.
Хоккей — игра технически сложная. Здесь много условностей и условий. Хоккей не столь естествен, как бег, прыжки, плавание, метания.
В футбол может играть практически каждый, кто умеет ходить, а в хоккее есть предварительное условие: сначала нужно научиться кататься на коньках, потому я считаю, что футбол в этом смысле демократичнее.
Кататься я начал рано. Первым тренером был отец, Борис Сергеевич, слесарь-испытатель одного из московских заводов. Он возил меня, пятилетнего, с собой на соревнования заводских команд, давал мне, чтобы я не замерз, коньки, которые были настолько велики, что я надевал их на валенки. Потом я попросил клюшку.
Отец не опекал меня в те минуты, когда я вставал на коньки: на льду я чувствовал себя уверенно. Ибо катаюсь с тех пор, как себя помню. Родители мои работали. И отец и мать — мама к тому времени уже хорошо говорила по-русски, хотя и с акцентом, сохраняющимся и сегодня. Моя мама — Орибе Абат Хермане — приехала в Советский Союз двенадцатилетней девочкой в 1937 году вместе с другими испанскими детьми.
Поскольку родители были заняты, то с понедельника и до субботы я был у бабушки. Сейчас это район Старого шоссе, тогда здешние места назывались Соломенной сторожкой. Анатолий Владимирович Тарасов, узнав, где я впервые встал на коньки, воскликнул:
— Знаю это место. Раньше там были сады и огороды — мы туда за клубникой лазили!
Жили мы в деревянном доме, потому я был все время на улице, катался на заснеженных дорогах, отшлифованных проезжими машинами до состояния льда. Поначалу освоил «снегурочки», потом «гаги».
Хоккей по-настоящему меня увлек в начале 1963 года, когда я увидел по телевидению чемпионат мира, проходивший в Стокгольме, где началась серия побед советских хоккеистов. Серия, в которой я успел сыграть.
Как только в нашем дворе появилась хоккейная коробка, я начал играть со старшими ребятами. Они охотно брали меня в свои команды, потому что я катался лучше других маленьких мальчишек.
В ЦСКА я попал во многом благодаря именно этим ребятам, которые однажды побывав на очередном матче, рассказывали друг другу об искусственном льде, который заливают горячим, врали они друг другу с упоением: лед заливают горячей водой, поэтому до льда дотронуться невозможно — обожжешься. Но узнал я и о том, что в ЦСКА периодически происходит запись желающих играть в хоккей, каждый год ведется набор в детскую школу.
Набор этот в то время был не такой большой, как сейчас. Но мы решили рискнуть — в 1962 году десяток моих приятелей из нашей школы пошли записываться. Там в тот день играли юнцы чуть постарше нас, а после игры был выделен час времени для набора. Часа хватило: ажиотажа такого, как сейчас, не было. Не спрашивали с такой строгостью, как ныне, и метрики или справку о здоровье.
Мы стеснялись страшно. Наконец настала наша очередь выходить на лед, мы прокатились по полтора круга, и из всей нашей компании оставили меня одного. Принял меня Борис Павлович Кулагин. Естественно, ни он, ни я не догадывались, что начинается совместная работа, которая будет длиться полтора десятка лет.
Начинал я нехорошо — с обмана. Был я тогда маленького роста, и потому смог выдать себя за тринадцатилетнего: ребят, родившихся в сорок восьмом, уже не принимали.
Хоккейный клуб играл на первенство Москвы, в его составе были две команды мальчиков, три юношеские, молодежная и две мужские команды. Мальчики, родившиеся в сорок девятом году, в чемпионате в то время еще не участвовали, их набирали заранее и пока только готовили к следующему сезону. Участвовали мы лишь в товарищеских матчах, познавая азы хоккея.
Но первый матч на зрителях я сыграл раньше, не ожидая следующей зимы, причем во Дворце ЦСКА перед матчем команд мастеров. Была назначена переигровка вторых команд мальчиков со «Спартаком» за первое-второе место, и случилось так, что в нашей первой пятерке один нападающий заболел, и тренеры решили выставить меня. И вот из команды сорок девятого года меня делегировали играть за ребят сорок восьмого года. Я попал в тройку к Коле Гарипову и Валерию Лопину. Мы выиграли 6:2, и наше трио забросило то ли четыре, то ли пять шайб.
![Решения. Моя жизнь в политике [без иллюстраций]](/storage/book-covers/72/72da1766d49c9bb136c26193c60df799dd298cfb.jpg)
