Моя 9-я жизнь - [11]

«Привет! Это Мила. Мне бы хотелось снова тебя увидеть. Может, пересечёмся, если ты сейчас не занят?» ― пожалуй, идеально!»

Отправить сообщение я не успела ― телефон разразился мелодией входящего звонка, и звонок этот поступил с того самого номера, что всю ночь терзал мою память…

― Аллё? ― «голос, предатель мелкий, дрожит!»

― Мила? Привет! ― окутал меня знакомый бархатный тембр.

Влад извинился: сказал, что весь день был очень занят, и в тот момент, когда я звонила, не мог ответить. А дальше ― как в несбыточном сне: спросил, есть ли у меня планы на вечер, и, услышав, что нет, пригласил на свидание! Обещал заехать через час…

«Ну и что, чёрт побери, надеть?! Платье? Нет, ведь неизвестно, куда мы направимся, а погода, мягко сказать, прохладная. Джинсы, что ли, выбрать? А почему, собственно, и нет? Если вместо свитера надеть белую блузку, то получится вполне повседневный, но в то же время очень свежий образ. К тому же, нельзя показывать, что я готовилась к встрече и прихорашивалась ― нечего выказывать свою заинтересованность… Хотя, моё счастливое волнение никак не скрыть: глаза его с потрохами выдадут ― не просто сияют, а горят синим пламенем!»

Я подкрасила ресницы, полоснула по губам красной помадой, тут же стёрла это «роковое» безобразие, хорошенько расчесала волосы, которые решила оставить распущенными для более романтического облика, и, спустя четверть часа, уже была полностью готова к выходу. И цельных сорок пять минут оставалось на тихий съезд с катушек от нетерпения и волнения.

«Что-то как-то не по себе,» ― шептало мне моё же сознание, ― «отправляюсь куда-то с каким-то малознакомым парнем, никого не предупредила…»

«Ну не маме же, в конце концов, объявлять, что её доча на свиданку собралась на ночь глядя!» ― парировала я, ― «А кому ещё? Вике? Ну да, а потом рассказывай ВО ВСЕХ подробностях: где были, о чём говорили, как познакомились… Нет уж! Оставим это в тайне. Строжайшей!»

Спустя двадцать минут я была готова взорваться, лопнуть, сгинуть и всю оставшуюся жизнь изучать биохимию, лишь бы только часы поторопились! Уж больно много страхов и сомнений скопилось в голове. Я искала от них спасения: на кухне, в ванной, в маминой комнате, потом ― в своей, и, наконец, нигде не найдя успокоения, приникла к оконному стеклу. И чуть не вскрикнула от неожиданности: в расхлюпанный оттепелью двор на всех парах вкатилась по-хищному стройная иномарка, та самая, что доставила меня домой той сумасбродной ночью.

Почему-то стало очень страшно. До ужаса. Как в детстве, когда под утро снились кошмары. А другое, более взрослое и самоуверенное чувство погнало вон за порог. Лестничный пролёт, другой… «Стоп! Я ведь чуть ни вприпрыжку бегу ― сейчас дыхание собьётся, и он поймёт, что я не спускалась, а слетала!» И пришлось, вопреки всем порывам, переждать несколько секунд на лестничной площадке, привести пульс и мысли в норму, лишь потом отправляться вниз о-о-очень неспешно. Благо, что никто из соседей не задумал на тот час курить, жарить лук на сале или просто казать нос из квартиры, ― был шанс сохранить запах духов и вечернюю тайну.

Мучительно медлительно я добралась до входной двери, осторожненько её приоткрыла и шагнула на крыльцо, надеясь, что он не сразу меня заметит и будет пара секунд дабы проветриться и остудить накалённые эмоции. Воздух был чарующим, хладно-пряным, снежно-зелёным, беспокойным, промозглым и тёплым одновременно, а по просвету в небосводе карабкалась жёлтая луна. Часы едва отметили семь.

― Мила, ― позвала бархатная ночь. ― Привет!

― Влад? ― я не поняла, откуда передо мной возник этот двухметровый силуэт, но луна спряталась за его античными плечами. ― Не ожидала, что ты появишься так быстро…

― Зачем же тогда ты вышла на улицу?

― Увидела в окно твою машину, ― призналась я.

― А номер моего телефона у тебя откуда?

― Выкрала из профессорского мобильного… ― «жаль, что не могу видеть его глаз…»

― Вот как… ― «понять бы, что эта интонация означает…» ― Идём! ― моей рукой завладела тёплая ладонь. ― Твои соседи нас вместе видеть не должны!

Каким бы нежным ни было его прикосновение, к иномарке я решила не спешить.

― Почему?

― Что ― почему?

― Почему соседи не должны нас видеть?

― А тебе нужны пересуды? ― пожала плечами прекрасная тень.

― Нет.

― Тогда идём скорей.

И я повиновалась. Наверное, это неразумно ― так безропотно садиться в машину к совершенно незнакомому человеку. Но я уже уселась, и Влад прикрыл за мною дверцу, и ремень безопасности оказался уже пристёгнутым, ― короче, паниковать было поздно.

Мотор заурчал, иномарка сорвалась в темноту. Пару минут мы молчали, что немного напрягало, но потом я стала задавать какие-то легкомысленные вопросы, и Влад постепенно разговорился. Конечно, о себе он не сказал ровным счётом ничего, но зато я узнала парочку любопытных фактов из профессорской биографии, о которых сам Шиманский, почему-то, никогда не упоминал. Так, за без малого четверть часа мне стало известно, что крёстный мой пишет весьма недурные стихи и сочиняет очень хлёсткие эпиграммы на коллег и знакомых. И одна из таких эпиграмм чуть было не зарубила на корню всю его карьеру. Как-то давным-давно, ещё в юные годы, докторант Пётр Шиманский накатал очень язвительное четверостишие, в котором высмеивал ни кого бы то ни было, но своего на тот момент непосредственного научного руководителя. Эпиграмма попала в руки какому-то «доброжелателю», и таким образом дошла до высмеиваемого в ней академика. Последний на беду обладал не только рядом досадных изъянов, но и огромной, сплошь ранимой гордыней. И, не вступись за талантливого докторанта сам декан, то не видать бы Шиманскому своей диссертации как собственных ушей!