Мой волшебный фонарь - [32]
— Это в самом деле ужасно! — от всей души пожалела я… Клаудию, поняв, наконец, кто передо мной сидит.
Девочка рассмеялась.
— Ясек сказал то же самое, когда у нас зашел разговор на эту тему. Но, честно говоря, все не так ужасно, потому что, в общем-то, родители у меня очень симпатичные. Вся беда в том, что они пытаются воспитывать меня по учебникам.
Теперь, когда Клаудиа перестала стесняться, я смогла заметить, что девочка она очень неглупая.
— Поскольку я единственный ребенок, родители опасались, как бы я не выросла эгоисткой. Поэтому у меня никогда не было игрушек: даже если мне покупали куклу, то сразу же заставляли кому-нибудь ее отдать. Надеялись таким образом внушить, что отдавать свои вещи — тоже удовольствие. А мне это никакого удовольствия не доставляло, — честно призналась она. — Наверно, именно из-за того, что у меня никогда ничего своего не было. А я очень привязчивая. Вы привыкаете к вещам?
— Да, есть вещи, без которых мне трудно было бы обойтись.
— Ну вот! А вы ни капельки не эгоистка. Я знаю, Ясек говорил.
На этом разговор оборвался. Наступившее молчание грозило затянуться, и я первая его нарушила.
— Я видела тебя по телевизору… — сказала я. — Но сейчас не сразу узнала.
— Потому что у меня были две косички баранками. — Приложив к ушам сжатые кулаки, Клаудиа показала, какие у нее тогда были косички. — Это Ясек меня уговорил, я больше люблю заплетать одну косу. Из-за косы меня и прозвали Кометой. К тому же я еще очень быстро бегаю.
— Знаю, я слышала, как ты отвечала на вопросы комментатора Мрозика.
Клаудиа улыбнулась.
— Это было ужасно! Я так боялась! А Ясек! Вы не представляете, как он трусил!
О чем бы мы ни заговорили, Клаудиа сразу приплетала Ясека. Меня это забавляло, и я решила нарочно закинуть удочку, на этот раз несколько усложнив задачу.
— Я сейчас читаю очень интересную книжку, — начала я. — «Кристин, дочь Лавранса»…[7]
— Я знаю, — не дала мне докончить Клаудиа. — Ясек говорил, что вы от этой книги оторваться не можете.
Клаудиа нравилась мне все больше и больше, зато Ясек все сильнее вызывал возмущение. С какой стати он завел моду докладывать своей Комете обо всем, что происходит у нас дома? Неужели нельзя говорить с ней о биг-битовой музыке, или о Велогонке Мира, или, на худой конец, о Робин Гуде?
Клаудиа снова улыбнулась и сказала, словно прочитав мои мысли:
— Я про вас так много знаю, потому что силком вытягиваю все из Ясека. Вы, конечно, понимаете, почему я это делаю?
— Нет, не понимаю…
— Я ведь вам сказала, что я единственная дочка. А мне всегда ужасно хотелось иметь сестру! У него же вас целых две…
Она замолчала, как будто ей важно было услышать, что я отвечу. В глазах у нее я заметила тревогу. Но я не могла так быстро забыть про справедливую обиду своей сестры на Ясека, который, набрав в рот воды, глазел, как Мариуш к ней пристает. Я подумала, что, пожалуй, Агата была права, когда сказала, что Ясек стал к ней плохо относиться с тех пор, как увлекся Кометой с хвостом-косой, которая сидит сейчас передо мной и я читаю в ее глазах горячую мольбу. И что-то меня вдруг кольнуло: «Нет, нет, нет! Не найдешь ты во мне сестры, лучше и не пытайся! Оставь свое обаяние для других!»
— У тебя красивая брошка… — вскользь заметила я.
— Тетушкин подарок. Она из хлеба. А сверху покрыта бесцветным лаком. Хотите посмотреть поближе?
И прежде чем я успела возразить, Клаудиа отцепила брошку от воротничка и дала мне. Брошка и в самом деле была очень красивая, вблизи еще лучше, чем издали.
— Прелесть, — сказала я. — Твоя тетя художница?
— Нет, это она просто так, на досуге, — улыбнулась Клаудиа. — Мне будет ужасно приятно, если вы возьмете ее себе…
Она не забирала брошки, хотя я уже несколько минут держала ее в протянутой руке.
— Нет, — сказала я. — Спасибо. Приколи ее обратно!
— Ну, пожалуйста, возьмите! — настаивала Клаудиа.
Я подумала, что старания ее родителей не пропали даром. Клаудиа не выросла эгоисткой. Я положила брошку на одеяло.
— Ты что, не успела к ней привязаться? — спросила я. — Ты же любишь свои старые вещи. Забирай брошку, Клаудиа, очень тебя прошу!
Я почувствовала, что эта девочка все сильнее раздражает меня. Хоть бы она ушла, не дожидаясь Ясека! Не успела я так подумать, хлопнула входная дверь. Это вернулись Ясек с Агатой. Агата заглянула в комнату.
— О… — только и сказала она, и возглас ее вдруг оборвался на подозрительно высокой ноте.
— У Ясека мой учебник по физике, я хочу его взять! — сказала Клаудиа, не дожидаясь вопроса.
— У него же есть собственный учебник, зачем ему твой? — удивилась Агата.
— Ясек сунул его к себе в сумку, когда у нас была тренировка. В перерыве я его попросила объяснить мне кое-что по электричеству…
Мы с Агатой, как по команде, точно злобные кумушки с нашего двора, уставились на Комету.
— Агата, ты рассказала Яне про пани Рудзик? — завопил Ясек, влетая в комнату.
В руке он держал огромный — чуть ли не в полбуханки — кусище хлеба с джемом. Не было случая, чтобы Ясек, сидя у меня, не работал челюстями, если не считать первые полчаса после возвращения с тренировки. Заметив Клаудию, он застыл на месте как вкопанный.
Имя Оки Ивановича Городовикова, автора книги воспоминаний «В боях и походах», принадлежит к числу легендарных героев гражданской войны. Батрак-пастух, он после Великой Октябрьской революции стал одним из видных полководцев Советской Армии, генерал-полковником, награжден десятью орденами Советского Союза, а в 1958 году был удостоен звания Героя Советского Союза. Его ближайший боевой товарищ по гражданской войне и многолетней службе в Вооруженных Силах маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный с большим уважением говорит об Оке Ивановиче: «Трудно представить себе воина скромнее и отважнее Оки Ивановича Городовикова.
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.