Мой век - двадцатый. Пути и встречи - [42]

Мы обедали в маленьком белом коттедже около экспериментальных мастерских, где Форд тогда проводил большую часть времени, работая над усовершенствованием трактора Фордзон. После встречи с Лениным мне было очень интересно встретиться с этим гигантом американской промышленности.

Когда я упомянул, что русские больше интересуются тракторами, чем автомобилями, Форд нахмурился и помолчал. ’Тракторы у нас хорошие, - сказал он, — и я не успокоюсь, пока не докажу миру, что использование живой тягловой силы на фермах устарело. Но автомобиль — это символ прогресса. Если Россия хочет развиваться, то ей необходимы механические транспортные средства”.

Я ответил, что у русских ужасные дороги. ’’Это одна из величайших ошибок, — сказал Форд и сделал быстрый жест рукой, как ни странно, напомнивший мне Ленина. — Машины должны быть во-первых, а дороги — во-вторых. Если у них будут машины, дороги появятся сами собой. То же самое произошло в Америке.

Вы должны убедить ваших русских друзей в том, что автомобиль — это не роскошь, а средство передвижения, необходимое в современных условиях”.

Улыбаясь, он повернулся к Соренсену: ’’Как вы думаете, считают американцы наши автомобили предметом роскоши?”

Соренсен усмехнулся: ’’Конечно нет, не предметом роскоши, а необходимостью. Роскошные автомобили в нашей стране покупают только богатые”.

Форд снова повернулся ко мне. ’’Понимаете? Вот это вам и следует сказать русским. Сколько им нужно тракторов?”

”Миллионы, — ответил я, — если они только будут им по карману”.

”В том-то вся и беда, — ответил Форд. — Знаете, доктор Хаммер, мы несем убытки на каждом тракторе. Когда мы планировали производство тракторов, финансовый отдел предупредил, что я буду терпеть убытки на каждом тракторе до тех пор, пока не начну продавать их по тысяче в день. Мы еще не достигли этой цифры, но достигнем. А пока я могу позволить себе работать в убыток”, — насмешливо заявил он.

После обеда Форд показал свою полностью механизированную образцовую ферму. ’’Вот что им следовало бы иметь в России, -сказал он. - Если советское государство так прочно и могущественно, как вы утверждаете, почему бы ему не завести такие фермы? Ведь вы говорите, они собираются перепрыгнуть из средневековья в двадцатое столетие”. Он задумчиво почесал затылок: ’’Что же, если они такие, какими вы их описываете, я думаю, им ничто не может помешать”.

Я ответил, что это как раз то, чего пытаются добиться большевики, но им страшно мешает отсутствие технической подготовки и квалифицированных инженеров.

’’Вам это может показаться неправдоподобным, но в России вас считают одним из самых замечательных людей в Америке, вас и Эдисона. Если не касаться различий между коммунистической и капиталистической системами, они высоко ценят все, что вы и Эдисон сделали для американской промышленности, и стремятся научиться вашим методам работы. Если мне удастся это устроить, согласились бы вы разрешить нескольким молодым русским инженерам приехать сюда для обучения вашим методам работы, обращению с тракторами и автомобилями, с тем чтобы, вернувшись на родину, они могли обучать других?”

’’Что ж, пожалуй, — сказал Форд. — Мы будем рады их принять”.

Вернувшись через четыре месяца в Россию, я действительно послал несколько молодых русских служащих нашей фирмы в Детройт работать и учиться на фордовском заводе и ферме.

Мне удалось захватить с собой в Москву несколько моделей автомашин Форда и тракторов Фордзон. Мне также дали с собой несколько сот метров пленки с фильмом о фордовских заводах, и, что всего важнее, я получил исключительное право продажи всех изделий Форда в Советской России.

Окрыленный успехом, я договорился еще с тридцатью семью американскими фирмами, что буду представлять их в России, и, как с Фордом, заручился их согласием на приглашение русских инженеров. Среди них были ’’Аллис-Чалмерс”, ”Ю.С. Раббер”, ”Ундервуд тайпрайтер”и ’’Паркер пенз”.

После этого я стал готовиться к возвращению в Москву весной 1922 года.

Я решил сконцентрировать все усилия на русском бизнесе и продал фирму ’’Эллайд драг энд кемикл” своим сотрудникам. Брат Гарри тоже ушел из фирмы и стал членом правления, секретарем и казначеем новой корпорации, организованной мной исключительно для торговли с русскими. Она стала называться ’’Эллайд америкэн кор-порейшн”.

В Москву со мной приехал Виктор.

К тому времени ему уже исполнился двадцать один год, и, по собственному признанию, он никогда не блистал успехами в учебе, с трудом перебираясь с курса на курс.

Виктор всегда мечтал быть актером. Даже в пятилетнем возрасте, выступая с известным детским стишком ”У Мэри была овечка”, он так имитировал разные диалекты и быстро переходил с одного на другой, что вся семья покатывалась от хохота. В Колгейт-кол-ледже и в Принстоне он проводил все свободное время в студенческом театре, хотя снобизм, а иногда и антисемитизм некоторых студентов помешали ему занять должное место в театральном обществе. Вернувшись в Нью-Йорк, я узнал, что он принял окончательное решение стать актером, сдал экзамен в Американскую академию драматического искусства, и ему присудили стипендию.