Мой Ванька. Том первый - [55]
Так… Теперь магазин. Надо Ваньке сварить куриный бульон, чтобы попил.
Куру потрошить я так у него и не научился, поэтому придётся брать окорочка и срезать с них жир…
Вваливаюсь в квартиру. Заглядываю в комнату. Ванька полусидит на кровати. Глаза бешеные! Как-то странно блестят. Весь раскраснелся… Одеяло сброшено.
– Сашка, а где мои лыжи? – беспокойно спрашивает он.
– Какие лыжи? – не понимаю пока я.
– Ну те… Те! Мы же их потеряли!
Понятно… У него бред, и бред-то нехороший… Видно, что сильный жар. А вообще-то бред когда-нибудь бывает хорошим? Что-то я совсем…
– Да, Вань… Не потеряли мы их. Я их в стенной шкаф убрал. Ложись… Ложись…
Осторожно его укладываю и снова накрываю.
– Бабушке скажи, что я не приду на обед… – бормочет Ванька, но укладывается.
– Скажу обязательно! Ложись…
Плохи дела… Дыхание у него по-прежнему хриплое и тяжёлое. Грудь ходуном ходит.
Я стараюсь быть спокойным, говорю ласково. Главное, чтобы он успокоился. Быстро иду на кухню, набираю в шприц жаропонижающее, во второй – антибиотик.
– Вань… Чуть повернись…
Поворачивается. Делаю укол.
– Вот так… Теперь в другую сторону…
Делаю второй укол.
– Вот, теперь всё будет хорошо…
Только после этого щупаю Ванькин лоб, потом пульс, сую ему градусник под мышку, а сам иду на кухню. В голове почему-то стоит цифра сорок. Наваждение какое-то…
Так… Бульон поставил… Можно покурить. Затягиваюсь… Чёрт! Надо посмотреть Ванькину температуру. Ох, ничего себе! Сорок и одна десятая. Обалденная температура… И я, кажется, её увидел! Похоже, пора начинать применять свои способности. Но как? Так же, как и в случае с язвой? А может, как с Димкиным сыном? А-а, чем чёрт не шутит!
Нет, всё-таки нужно проконсультироваться с Кириллом Сергеевичем. А почему не с Юрием Степановичем? Нет. Он – невропатолог. И сказал, что язва – не его профиль. А Кирилл Сергеевич может всё.
Беру телефон. Сейчас по булунскому времени его дома нет. Он в больнице. Набираю больницу, его кабинет. Спасибо нынешней технике!
– Слушаю.
– Здравствуйте, Кирилл Сергеевич!
– Саша! Рад слышать тебя. Что там с Ваней?
– Сильное воспаление лёгких. Температура сорок и одна.
– Понятно… – глухо произносит Кирилл Сергеевич. – Расскажи, что делаешь.
Даю ему полный отчёт о всех своих действиях, исключая, конечно, Ванькину попытку суицида.
– В целом, правильно. Не думал ты, что можешь попробовать и сам себя использовать?
– Думал. Только сначала решил с вами проконсультироваться.
– Спасибо. Считаю, что любое воспаление тебе должно покориться. Ты вон какую язву практически ликвидировал! Только здесь, видимо, надо воздействовать не точечно, а как-то по-другому. Но это уже твоя епархия, и я не могу тебе подсказать. Извини, придётся думать самому, как в случае с его позвонком.
– Понял. Вот сижу на кухне, варю ему бульон и думаю.
– Вот и хорошо. Потом мне расскажешь.
– Обязательно.
Кладу трубку и подхожу к Ваньке.
Кажется, уснул. Щупаю лоб. Температура упала… Сколько там? Вижу тридцать девять и три… Быстро действует инъекция!
Возвращаюсь на кухню.
Всё-таки лучше использовать тот же метод, что и с Димкиным сыном, то есть втянуть его в своё здоровое поле. Ведь где-то я читал, что деревенские знахари иногда так поступали, то есть прижимали больного к себе…
Трясу Ваньку за плечо.
– Просыпайся… Надо поесть. Я бульон сварил.
Усаживаю его в подушки. Так и не вспотел… Плохо… Всё равно хрипит при дыхании. И по-прежнему дышит очень тяжело. А чего я хотел? Чтоб так, от одного укола, и сразу?
Приношу чашку с бульоном. Ванька, поглядывая на меня, хлебает бульон. Взгляд у него совсем потухший.
– Опять из-за меня корячишься? – он криво усмехается. – Незачем всё это… Лишнее…
Мне вдруг становится ясно, что Ванька совсем не борется с болезнью! Сейчас он мне не союзник, а скорее противник. И первое, что надо мне сделать, это преодолеть его нежелание жить. Надо убрать его стресс! Успокоить его.
– Ты давай лучше пей. Конечно, это не водка, но зато, наверно, съедобно.
– Пожалуй… – и хлебает дальше.
– Ещё принести?
– Если не в лом…
– В лом, конечно, но придётся принести, – я хмыкаю.
Каким-то чувством понимаю, что такая манера разговора сейчас лучше для его психики.
Приношу. Пьёт. Вот… Опорожнил вторую чашку.
– Ох… Хватит… Спасибо…
– Тогда давай ложиться.
– Нет. Я сперва в сортир.
Помогаю ему встать. Идём. Укладываемся обратно. Кладу ему руку на лоб. Ого! Тридцать девять! Уже лучше, но надо проверить. Где там градусник?
– На, поставь, – и иду на кухню готовить уколы.
– Мне немножко холодно стало… – виновато бормочет Ванька, когда я возвращаюсь со шприцами.
– Это хорошо. Я тебя сейчас согрею, только уколы сделаю. Повернись немного.
Оди-ин…
– На другую сторону.
Второ-ой…
– Ну всё! Двигайся! – и начинаю раздеваться.
– Ты чего? Спать будешь?
– С тобой поспишь, пожалуй, – ворчу я. – Давай, двигайся! Собой греть тебя буду.
Сколько там набежало градусов? Всё так же, тридцать девять и одна… Ложусь к Ваньке под одеяло и прижимаю его к себе. Жаль, это не маленький Вовка – проще было бы.
Ох-х… Как мне этого не хватало! Да, вот так прижимать его к себе…
– Можно, я тебя обниму? – шепчет он мне, как всегда, в ухо.
– Нужно!
Обнимает и сам тоже старается прижаться.
Оказывается, что в жизни ни наличие серьезного достатка, ни наличие высокого мастерства в профессии не может дать человеку подлинного счастья, если ко всему этому не добавляется теплота взаимоотношений с окружающими людьми, ощущение рядом с собой надёжного плеча и понимающих глаз. Как же порой нам всем не хватает именно теплоты, надёжности и понимания! Поэтому автору захотелось написать добрую книгу о хороших и поначалу не очень счастливых людях, которым все же удалось не только встретиться, но и по-настоящему найти друг друга.В общем, давайте вместе помечтаем о такой жизни, в которой всё сходится и все счастливы.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
Россия, Сибирь. 2008 год. Сюда, в небольшой город под видом актеров приезжают два неприметных американца. На самом деле они планируют совершить здесь массовое сатанинское убийство, которое навсегда изменит историю планеты так, как хотят того Силы Зла. В этом им помогают местные преступники и продажные сотрудники милиции. Но не всем по нраву этот мистический и темный план. Ему противостоят члены некоего Тайного Братства. И, конечно же, наш главный герой, находящийся не в самой лучшей форме.
О чем этот роман? Казалось бы, это двенадцать не связанных друг с другом рассказов. Или что-то их все же объединяет? Что нас всех объединяет? Нас, русских. Водка? Кровь? Любовь! Вот, что нас всех объединяет. Несмотря на все ужасы, которые происходили в прошлом и, несомненно, произойдут в будущем. И сквозь века и сквозь столетия, одна женщина, певица поет нам эту песню. Я чувствую любовь! Поет она. И значит, любовь есть. Ты чувствуешь любовь, читатель?
События, описанные в повестях «Новомир» и «Звезда моя, вечерница», происходят в сёлах Южного Урала (Оренбуржья) в конце перестройки и начале пресловутых «реформ». Главный персонаж повести «Новомир» — пенсионер, всю жизнь проработавший механизатором, доживающий свой век в полузаброшенной нынешней деревне, но сумевший, несмотря ни на что, сохранить в себе то человеческое, что напрочь утрачено так называемыми новыми русскими. Героиня повести «Звезда моя, вечерница» встречает наконец того единственного, кого не теряла надежды найти, — свою любовь, опору, соратника по жизни, и это во времена очередной русской смуты, обрушения всего, чем жили и на что так надеялись… Новая книга известного российского прозаика, лауреата премий имени И.А. Бунина, Александра Невского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и многих других.
Две женщины — наша современница студентка и советская поэтесса, их судьбы пересекаются, скрещиваться и в них, как в зеркале отражается эпоха…
Жизнь в театре и после него — в заметках, притчах и стихах. С юмором и без оного, с лирикой и почти физикой, но без всякого сожаления!