Мой Ванька. Том первый - [28]
Что-то Ванька мне в последнее время не нравится. Молчит всё. И мрачнеет с каждым днем.
– Ванюха, давай ужинать! – говорю я весело, занося поднос с едой в комнату.
– Не в коня корм… – бурчит он, но вроде ест.
– Давай, давай… А потом мыться будем.
– На хуя это всё надо…
– Не на хуя, а надо! – говорю я спокойно.
– Саша, судя по всему, нужного костоправа вы не нашли, – выносит своеобразный приговор Илья Анатольевич в трубку после моего очередного доклада по телефону.
– Если честно, то у меня в этой ситуации и времени-то на поиски нет, – признаюсь я.
– Я вообще-то навёл справки в наших кругах… Короче, можете не искать. Можно время не тратить.
– Понятно… А что же делать?
Вопрос мой звучит почти как риторический.
– Знаете, Саша… У меня тут некоторое время назад созрела некая крамольная мысль… По телефону объяснять долго. Я понимаю, что вы сейчас живёте по расписанию, которое зависит не от вас, поэтому предлагаю – найдите время подъехать ко мне среди дня. Как вы на это?
– Обязательно найду!
Мое состояние сейчас, наверное, вроде Ванькиного – за любую мысль я готов схватиться, как за соломинку.
Возвращаюсь домой с работы, после захода в магазин… Ох, ничего себе! Ванька на полу! Лежит около окна, упершись головой в батарею. Не зря я окно, помня прошлое, на верхнюю задвижку закрыл!
– Явился… – и глаза как-то недобро сверкают.
– Вань… Ты что, упал?
Как он на меня смотрит! Таких глаз я у него ещё не видел.
– Специально окно на верхний шпингалет закрыл? С-сука…
– Вань… Ты что? Давай я тебя положу на кровать.
– Иди на хуй! Ненавижу! Слышишь, ненавижу тебя! Скот… Не подходи ко мне!
Когда он произнёс слово «ненавижу», у него были такие страшные глаза, что у меня мороз по коже прошёл. Впрочем, понятно – истерика.
– Ванюха, прекрати… – говорю я примирительно и делаю шаг к нему.
– Уйди! Видеть тебя не могу! Слышишь? Ненавижу!
Слёзы текут из бешеных глаз.
Видимо, я не очень терпелив. Резко подхожу к нему, сажусь на корточки и слегка даю ладонью по морде. Ох-х… Будто себе съездил…
– Сука! Сволочь пархатая! – взвизгивает Ванька. – Знаешь, что ответить не могу! Убил бы!
И опять так смотрит!
– Ладно!
Встаю, иду на кухню, беру самый острый нож. Возвращаюсь.
Сам не знаю, что творю, но вкладываю нож в Ванькину руку.
– На! Убивай… – тихо говорю я и приставляю нож к своей груди – будь что будет! – Осталось нажать, Ванюха…
Повисает тишина. Он оторопело смотрит сначала на нож, потом на меня. Звук падающего ножа… и Ванькина голова, уткнувшаяся мне в грудь… Его трясёт от рыданий! Запускаю пятерню в его шевелюру.
– Сашка… Сашенька… Прости меня… – Ванька рыдает, и его худые пальцы отчаянно цепляются за меня. – Прости… Я мудак… Я скот… Прости…
Прижимаю его голову к себе, потом поднимаю к себе лицом и очень бережно касаюсь губами его уха.
– Ты действительно идиот. Я не обиделся. Всякое бывает. Ну хватит… Успокойся… Цепляй за шею. Поехали ложиться…
Цепляется. Укладываю. Сажусь рядом. Обнимаю. Ласка ему была нужна всегда, а сейчас тем более!
– Дурачок ты мой хороший… Самый лучший… Самый любимый, – сюсюкаю я по необходимости и глажу его вихры. – Мы всё преодолеем. Ты понял? Всё будет хорошо! Вот увидишь! Я хочу, чтобы ты мне верил…
– Я постараюсь… Обещаю! – шепчет Ванька и опять цепляется за меня, будто за соломинку.
А ведь я действительно его соломинка! Эх-х… да…
Надо что-то делать. Надо Ваньку занимать, чтобы не скучал. Вот сейчас лежит и пялится в телевизор. От такого времяпрепровождения можно и волком завыть, не то что истерику закатить.
– Вань. Есть разговор.
– Да, я слушаю… – и грустный взгляд на меня.
– Слушай, тебе сколько осталось до окончания твоего колледжа?
– А чёрт его знает! Честно говоря, я уже на этом поставил крест.
– Напрасно. Хочешь, что-то расскажу?
– Давай…
– Ты ведь обо мне почти ничего не знаешь пока, так вот, послушай. Меня призвали в армию со второго курса института. Я на вечернем учился. Надо сказать – повезло, я попал служить в военное училище, в обслуживающую команду, водителем. Короче, я решил не терять два года и там, в армии, учиться. Написал в институт, мне ответили. Спасибо им, что всё поняли и дали список литературы и заданий. Можешь себе представить, что за два года я сам прошёл почти три курса! Когда я вернулся, то в свои двадцать лет я смог через четыре месяца сдать экзамены аж за пятый курс! В двадцать один уже имел диплом инженера.
Я не смотрю на него, но краешком глаза вижу, что он слушает.
– Вот так! Я к чему это говорю? К тому, что пока ты ещё лежишь, надо использовать это время и закончить колледж, чтобы, когда встанешь и пойдёшь, ты смог иметь нормальную работу. Понял?
Ванька смотрит на меня с некоторым недоверием.
– Ну чего уставился? Понял?
– Саш… Но ведь это надо туда съездить… Дальше литература всякая, задания…
– А я у тебя на что? Я съезжу, договорюсь. Привезу тебе всё, что надо.
– А компьютер? Я же на программиста учусь…
– Будет тебе и компьютер. Заначка у нас есть.
– Саш… У тебя мало забот со мной? Ты что, железный? – укоризненно замечает Ванька, упираясь в меня жалеющим взглядом.
– Во-первых, всё это для меня приятные заботы, которые я буду выполнять с удовольствием. Во-вторых, давай считать, что я временно железный. Понял?
Оказывается, что в жизни ни наличие серьезного достатка, ни наличие высокого мастерства в профессии не может дать человеку подлинного счастья, если ко всему этому не добавляется теплота взаимоотношений с окружающими людьми, ощущение рядом с собой надёжного плеча и понимающих глаз. Как же порой нам всем не хватает именно теплоты, надёжности и понимания! Поэтому автору захотелось написать добрую книгу о хороших и поначалу не очень счастливых людях, которым все же удалось не только встретиться, но и по-настоящему найти друг друга.В общем, давайте вместе помечтаем о такой жизни, в которой всё сходится и все счастливы.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.