Мой учитель Филби - [25]

В середине мая 1985 года без пяти минут резидент Гордиевский был срочно отозван в Москву и не вернулся. То есть он не стал руководить комитетской резидентурой, а до Англии-то добрался, причем с победой.

После этого напряжение у нас достигло апогея. Законсервирована была не только агентура, но и все мало-мальски значимые оперативные контакты. Нельзя сказать, чтобы англичане нас особо плотно опекали, но обманчивое спокойствие и вынужденное безделье казались нам зловещими, доводили многих почти до параноидального состояния. Затишье перед бурей, иначе не назовешь. Оно сильно нервировало каждого из нас, сотрудников резидентуры.

Где-то в начале лета мне позвонил Теренс и спросил, когда я собираюсь в отпуск.

Я ответил, что в последней декаде июля, и он сказал:

– Тогда нам нужно в скором времени встретиться и попрощаться. Я буквально на днях отбываю надолго, на несколько лет, в командировку в Гонконг.

«Постой, дорогой! – промелькнула у меня мысль. – Какая командировка? Ведь ты же вольный художник, который еще недавно уверял меня в том, что вся твоя работа здесь, в Англии, и уезжать ты никуда не собираешься».

Но вслух этого я, естественно, не произнес.

Теренс предложил мне поужинать у него дома, и от такой перспективы у меня сильно екнуло внутри. Вот она, вербовочная развязка и, скорее всего, конец оперативной карьеры.

– Лучше ты приходи ко мне, – нашелся я. – Ты холостяк, а я все же семейный человек. Жена приготовит нам ужин, а сама пойдет с дочкой в кино.

После некоторого колебания Теренс все же согласился на такой вариант.

Гонконг вертелся у меня в голове. Эта важная британская колония должна была через двенадцать лет, в 1997 году, перейти под суверенитет Китая. Англичане, народ обстоятельный и дальновидный, загодя начали широкомасштабную работу по обеспечению своих интересов как в этом процветающем, обустроенном на британский лад городе-государстве, так и вокруг него. Нам было известно, что в Гонконг направляются лучшие кадры дипломатов, журналистов, госчиновников, организаторов бизнеса и, конечно же, спецслужб, основной задачей которых было сделать процесс перехода колонии под китайский флаг максимально безболезненным и, насколько возможно, сохранить позиции англичан во всех сферах гонконгской жизни.

Командировка Теренса на несколько лет как нельзя лучше укладывалась в гонконгский проект Великобритании. Следовательно, она служила еще одним, пусть и косвенным, свидетельством его возможной причастности к контрразведке МИ-5.

Мне очень хотелось посоветоваться с каким-нибудь опытным человеком. Гордиевского, моего начальника, рядом не было, а Москву запрашивать я не решился. Вдруг скажут, что я тут от страха совсем спятил, боюсь собственной тени?

Я выбрал себе в конфиденты молодого информационного сотрудника Вадима, находившегося в лондонской резидентуре в краткосрочной командировке. Этот человек, очень близкий по духу, часто приходил в наш дом, активно помогал мне на начальных этапах работы над кандидатской диссертацией.

Самым страшным мне казалось очутиться наедине с вербовщиком. Свои позиции я решил усилить с помощью Вадика, пригласил его в гости в тот же вечер, что и Теренса, предварительно посвятил в курс дела и объяснил, чего ожидаю от него. Мы с ним очень хорохорились, но, по сути дела, нам не удалось заранее выработать план действий в, так сказать, чрезвычайных обстоятельствах.

В конце концов мы, как обычно, положились на интуицию и русский авось, перед самым приходом Теренса нервно курили, опрокинули для храбрости по паре рюмок. В окошко мы увидели, как к дому подъехал и занял позицию напротив моей квартиры неприметный светло-серый минивэн, до боли похожий на всем известный передвижной пост прослушивания. Вскоре прибыл и сам Уолтерс, но не пешком и не в такси. Он вылез с пассажирского сиденья обычной легковушки, которая потом припарковалась неподалеку от минивэна.

Гость появился в дверях с очередным сувенирным альбомом и бутылочкой вина, на липе – самая доброжелательная из всех возможных улыбок. Вид Вадика, стоявшего за моей спиной, заставил ее на мгновение исчезнуть. По лицу Уолтерса пробежало облачко недоумения и даже растерянности, но почти сразу его рот опять растянулся до ушей. Я объяснил ему, что мой близкий друг Вадик нагрянул совершенно неожиданно, но это даже к лучшему. Персонаж он интересный, и вообще у нас в России мужики предпочитают холостяковать на троих.

К отменному ужину, приготовленному женой, мы добавили солидную бутылку нашего национального напитка и наперебой стали обучать гостя традициям русского застолья и пития. Трещали мы без умолку, подогреваемые заранее принятым алкоголем и страхом перед тем, что гость вмешается в нашу болтовню и скажет что-нибудь для нас опасное.

Но мне казалось, что Теренс уже смирился с тем, что его постигла неудача, шанс для вербовочной беседы упущен. Он, по всей видимости, мысленно проклинал себя за то, что согласился встретиться со мной на моих условиях, с довольно печальным видом составлял нам с Вадиком компанию в деле опрокидывания рюмок, поедании борща и пельменей. Ужин прошел внешне дружелюбно, но внутренне крайне напряженно. Мы все это почувствовали. Если раньше аналогичные посиделки с Теренсом затягивались далеко за полночь, то на сей раз он откланялся сразу после кофе, даже отказался от кубинской сигары, предложенной ему. Такого с ним никогда еще не случалось.