Мой сын – Иосиф Сталин - [23]

И чаши в беспорядке.

Надеждой успокоена,

Хатенка серебрится:

То месяц глянул воином

Из облачной бойницы.

И туром отбегающим

Гремит порыв метели,

Но ветер нестихающий

Не слышен в колыбели.

Младенец улыбается,

И мать не чует боли,

Любуется, а мается:

Взрастить сынка легко ли?

– Узнает жизнь тревожную

Мальчонок мой – скиталец,

Как галька придорожная

Иль неокрепший палец.

Создатель, долю лучшую

Нам ожидать доколе?!

Трудом себя измучаю,

Чтоб сын учился в школе.

Как люди неученые

Страдают, нам знакомо!

Уж, солнцем позлащенная,

Светлеет кровля дома.

Отец глядит восторженно,

И радость не убудет, —

Работой приумноженной

Для сына хлеб добудет.

– Измучен жизнью старящей,

Слабея понемногу,

Я обрету товарища

И верную подмогу.

Грудь подвязав передником,

Он станет мне опорой,

Чтоб даже привередникам

Слепил, как мастер, взоры.

Работой занят мирною,

Заботясь и о храме,

Взращу я в жертву жирную

Овечку с бубенцами.

Колыбельная

В бедной хижине амкара

Мать поет над колыбелью.

Песня сладостная схожа

С соловьиною свирелью.

Как певуча иав-нана,

Иав-нана, вардо-нана!

Это голуби воркуют:

Иав-нана, вардо-нана!

Или это куропатки

Тихо вторят вардо-нана?

Люлька зыблется спокойно.

Щеки мальчика румяны.

– Будь для мира слаще меда!

Вардо-нана, иав-нана!

Ты свети ему, как солнце,

Иав-нана, вардо-нана!

Что нам скажет иав-нана,

А за нею вардо-нана?

Зреет нива за поляной,

Как цветы, благоуханна.

Пусть не тронет нив жучок,

Чтоб скосить мой мальчик мог!

Светлый жемчуг и фиалка

Мальчик-с-пальчик мой!

Пусть господь тебя избавит

От судьбины злой!

А еще о чем воркует

Лунной ночью иав-нана?

– Кто взрастил сады и нивы,

Но решил несправедливо,

Обездоленных не грея,

Осчастливить богатея?

Налетит нежданно коршун, —

Как себя убережешь?

У тебя кусок отымут

Когти, острые, как нож!

Песнь взлетает алой розой,

Уносясь с метелью вдаль.

К небу звездочка прильнула.

Вплавясь в синюю эмаль.

Батонеби

Что же дорого амкару

В чисто убранной светелке?

Самовар, сундук с тахтою

Да горшки на тесной полке.

Стены из щербатых досок,

Дверь расшатана ветрами…

Потолок в сырых подтеках,

Схожих с лисьими следами.

Ветки вербы и колосья —

На резных столбах балкона,

И великий Руставели,

Над пергаментом склоненный.

Опаляем жаром, мальчик

В колыбели тихо стонет;

Мать, в надеждах разуверясь,

Голову печально клонит.

К облакам восходит песня,

Умоляющая небо:

– На конях своих багряных

Нас почтили батонеби.

Любят ласку батонеби,

Любят, чтобы песнь звучала,

Любят шутки-прибаутки,

Любят яхонты и лалы,

Стол с обильным угощеньем,

Сок янтарный винограда,

И шелкам, как зори, алым

Сердце батонеби радо.

– Не сердитесь, батонеби,

Окажите бедным милость!

Семь сестер и братьев в хате

Над младенцем наклонились.

В малахитовом подвале —

Сок янтарный винограда;

Стройный тополь серебрится,

Там нарциссы за оградой;

Соловьиные свирели

Оглашают кущи сада…

Задремавшего ребенка

С лихорадочным лицом

Уложили в колыбельку,

Укачавши перед сном.

– Чем уважить хворь-батони,

Коль нуждаемся и в хлебе!

Где бедняк парчи добудет

Для гостящих батонеби?

Нет у нас ковров, паласов

И атласных одеял.

Не взыщите, батонеби,

С тех, кто горе лишь знавал!

С виноградника и нивы

Мы не собираем дань.

На тахту мы скромно стелем

Войлок и простую ткань.

На порог положим ситец —

Пусть он сходит за атлас,

И, лоскутьями обвесив,

Ярко мы украсим вас.

Знаем, любите вы розы,

Ароматные плоды.

Я на грош купила сливок

Вместо розовой воды.

Молоко я в долг достану,

Поклонюсь, упавши ниц,

Напеку печений-хрусток,

Дам и крашеных яиц!

Нет у нас огней потешных, —

Вам лампадка свет прольет.

Буду жечь я в плошке масло

С разрешения господ.

О, не будьте слишком строги,

Я вожусь с чужим бельем;

Как малец покинул люльку,

Добываю хлеб шитьем.

Сколько слез я проливала,

Как измучилась душа!

Не взыщите, генацвале,

Пожалейте малыша!

Амиранова луна

Ночь черна, как черный ворон,

Ночь, как буйволова кожа.

Тучи черные нависли,

Мысли черные тревожа.

Но нежданно бурку ночи

Взрезал месяц – светлый витязь.

Черной облачной ватаге

Приказав: «Посторонитесь!»

И кудельные туманы

Потянулись вдоль нагорий,

Журавлиной серой стаей

Исчезая на просторе.

В синем небе стройный витязь,

Голубой, светловолосый,

Озаряет и долины,

И гранитные утесы.

В золотистых искрах речка

Вширь раскинутые пашни,

Лес могучий и на склонах

Храмы древние и башни.

На крыльцо дитя выносят, —

То обычай непременный, —

Поглядеть на светлый месяц,

На хранителя вселенной.

Тишь. Но слышится шуршанье

В серебрящихся затонах.

Ночь сверкает светляками,

Роем искорок взметенных.

Небо – словно виноградник,

Звезды – золотые птицы.

Дать бы горлинку в подарок

Детке в час, когда не спится!

Улыбается светилам

Мальчик в ярком лунном свете.

«Солнце – мать, а месяц – папа,

Золотые звезды – дети».

Рад малыш глядеть на купол,

Светом блещущим залитый,

Где проходит витязь-месяц,

Горд несметной звездной свитой.

Мать ребенка подымает,

Обратив лицо к светилу:

– Видишь боженьку, сыночек,

Там – за облаками, милый!

Боженька, боженька,

К сыну явись!

Странствуешь в мире немало.

Боженька, боженька,

К сыну явись! —

Мать умиленно шептала.

Но господь не сходит с неба,

Не растроганный мольбой.

У младенца слезы льются —

Тщетно хочет дотянуться

Он до месяца рукой!

Мать ребенка уложила,

Старый выполнив устав.

Древний месяц дремлет в небе,

Просьбе матери не вняв

И храня суровый нрав.