Мой спаситель - [122]

— Что такое?! — взорвалась она. Потом вздохнула. Она не собиралась грубить старой женщине, но ее репутация торговки шерстью зависела от того, как она сумеет справиться сегодня с этой неловкой ситуацией.

— Миледи, вы должны сойти вниз, — Маргарет, казалось, не обратила никакого внимания на тон Лине. Собственно говоря, она пребывала в полном восторге. — Они ждут.

— Деревенские жители? — переспросила Лине. — Что им нужно?

— Пожалуйста, поспешите, миледи.

Лине бросила взгляд на цыгана, но тот лишь пожал плечами в ответ. Тогда она перебросила мокрые волосы через плечо и открыла дверь спальни. Когда она увидела, что ждет ее в большом зале, то едва удержалась, чтобы не развернуться, спрятаться в спальне и закрыть за собой дверь.

Должно быть, все жители деревни собрались в поместье де Монфоров. Зал был забит немытыми крестьянами и теми скудными пожитками, которые они с собой принесли. Худой, как щепка, фермер улыбался ей беззубой улыбкой, подняв в приветствии корзину с луком-пореем. Смуглолицая старая женщина прижимала к обвисшей груди охапку какой-то одежды. Двое чумазых парнишек подталкивали вперед палками поросенка. Пухленькая жизнерадостная девушка держала на руках квохчущую наседку. А в переднюю дверь входили все новые и новые посетители.

На мгновение Лине испугалась, что они решили захватить поместье. Эта мысль привела ее в ужас. Она покачнулась и едва не упала. Цыган подхватил ее.

— Что им нужно? — прошептала она, дрожа.

— Почему бы вам не спросить их об этом? — предложил он деловито, сохраняя спокойствие и невозмутимость.

Собрав все свое мужество, она стала спускаться по ступенькам. На полпути ее приветствовали дружные возгласы. Долговязый юноша поднял в руке нескольких подстреленных зайцев.

— Я добыл их вчера, — гордо возвестил он и швырнул тушки на складной столик.

— Моей жене они больше не понадобятся, упокой Господь ее душу, — пробормотал пожилой Мужчина, проталкиваясь вперед и водружая на столик пару туфель из толстой кожи.

Из толпы выскочила парочка хихикающих служанок с грубо вытканным бельем, переброшенным через руку, и положила его рядом с туфлями.

— Она хромает! — заорал бочкообразный чернобородый мужчина, толкая перед собой ржавую тачку. — Но она вам еще ой как послужит!

Один за другим деревенские жители выходили вперед, восхваляя достоинства своих подношений и оставляя свои скромные дары в быстро увеличивающейся куче посреди огромного зала. Там были скот и постельное белье, мука для выпечки и семена для огорода, некоторые вещи, в которых она действительно нуждалась, и такие, которые ей совершенно некуда было применить.

Но все они предназначались ей. Эти крестьяне, у которых в карманах не нашлось бы и мелкой монетки, сумели наскрести достаточно, чтобы помочь соседке, которая лишилась при пожаре своего склада и надворных построек. Они принесли ей дары от чистого сердца.

В глазах Лине стояли слезы, и губы дрожали, пока деревенские жители торжественно водружали на стол все новые и новые подарки.

— Это неправильно, — всхлипывая, прошептала она цыгану. — Я не могу принять эти вещи.

Голос его был теплым и добрым, когда он прошептал ей на ухо:

— Вы должны принять их. Вы обидите их, если откажетесь.

Лине шмыгнула носом. Последнее, чего она хотела, это обидеть их. За все годы, что она прожила в Аведоне, она обменялась с каждым из них едва парой слов. Но вот они собрались здесь, утешая и даря ей средства к существованию, которые вряд ли могли себе позволить. Это глубоко тронуло ее.

Она примет эти дары. Это было именно то, чего они хотели. Но она найдет способ отблагодарить их за щедрость. Она смахнула слезы со щек тыльной стороной ладони и вздернула подбородок.

— Добрые люди, — громко начала она, — я не могу найти слов, чтобы поблагодарить вас за вашу доброту. — Она с трудом проглотила комок в горле, молясь, чтобы Господь дал ей силы выполнить свое следующее обещание. — Я обещаю вам… всем вам… что, как только мой склад и мастерские будут отстроены и ткацкие станки де Монфоров снова заработают… — Она посмотрела на лица, дружелюбные лица людей, проходивших мимо нее, как в тумане, и обнаружила на них выражение достоинства, дружелюбия и ободрения. Она гордо улыбнулась, хотя глаза застилали слезы: — Я сотку для каждой семьи Аведона по отрезу камвольной ткани, какую носит знать, чтобы вы смогли пошить из нее воскресную одежду.

Деревенские жители удивленно переглядывались, улыбались в знак благодарности, пока кто-то не начал выкрикивать приветствие. В мгновение ока зал де Монфоров загудел от приветственных криков.

Лине еще не знала, как будет восстанавливать мастерские. Гильдия, вероятно, исключит ее из своих членов, когда она выйдет замуж за простолюдина, лишив ее возможности продавать свои товары на рынке и нанимать учеников. Даже если она каким-то образом сумеет заработать монету-другую и купить пару ткацких станков для домашнего пользования, ей понадобятся годы, чтобы выполнить свое обещание, работая в одиночку.

Но она сделает это. Как-нибудь она встанет на ноги и отплатит этим добрым людям за все те годы презрительного отношения. Как-нибудь она искупит свою вину.