Мой спаситель - [120]

То, как она организовала тушение пожара, чтобы спасти дома своих соседей, — заставила детвору, которой нечем было заняться, высматривать потухшие угли, которые могли вспыхнуть вновь, и сама закатила рукава и смело ринулась разбирать обломки, — подтверждало, что она окажет честь семейству де Ваэров.

— Вы выйдете за меня замуж, Лине де Монфор? — окликнул он ее.

Лине слабо улыбнулась цыгану. Она знала, что выглядит ужасно. Глаза жгло как огнем. Синий бархатный халат отца был перепачкан черной сажей. Одному Богу известно, какой цвет приобрели ее волосы. Как это было похоже на него — сделать ей предложение именно в этот момент.

С другой стороны, трудно было найти более подходящее время. Его лицо тоже было черным от сажи. Кровь из раны запеклась на груди, а волосы были усеяны пеплом. Но его лицо… это было лицо человека, о котором она мечтала каждую ночь и рядом с которым она хотела просыпаться каждое утро.

— С удовольствием, — пробормотала она и, счастливая, свалилась ему на руки.

— Да вы буквально валитесь с ног, миледи, — вмешалась Маргарет, подходя к ним и отряхивая пепел с рук. — Может быть, вы проводите ее в постель, милорд? Боюсь, что мне хватит хлопот с Гарольдом. Та курица, что живет ниже по улице, влила столько спиртного в старого олуха, чтобы он не чувствовал боли, как она говорит, что он самостоятельно не сможет держаться на ногах.

— Пожалуйста, уложи Гарольда в моей спальне, — сказала Лине. — Его ожогам не повредит мягкий тюфяк. — Она обняла своего нареченного за талию. — Что до меня, то я прикорну у огня. С этого момента я не буду спать в лучшем помещении, чем он — мужчина, который станет моим мужем.

Маргарет возмущенно закудахтала.

— О нет, вы не будете. Я не позволю вам и «мужчине, который станет вашим мужем» снова флиртовать и безобразничать на полу зала, мешая всем в доме. Гарольду будет очень даже хорошо и внизу. А вы оба ступайте в спальню… и заприте дверь.

Лине так и не отошла от удивления, когда цыган подхватил ее на руки и понес в спальню. В ее голове пронеслась добрая тысяча незаданных вопросов, но она слишком устала, чтобы искать на них ответы. Когда он бережно уложил ее на пуховую перину, все эмоции, кроме страстного желания, покинули ее.

— Вам нужно отдохнуть, Лине.

— Да. — Отдых был последним, что было у нее на уме.

— У нас был долгий день.

— Да.

Дункан склонился над ней, подобно ангелу-хранителю. Его черные кудри свисали неопрятными прядями, лоб был испачкан сажей, а глаза покраснели. Боже, как же он был красив!

— Завтра нам придется оценить убытки, — сказал он.

— М-м.

— Боюсь, что вы потеряли все, — мягко сказал он.

Она бросила на него страстный взгляд.

— Не совсем.

Дункан глубоко вздохнул. Тихая радость переполняла его. Лине, лежа поверх шелкового покрывала, выглядела настоящей красавицей даже с разметавшимися по подушке локонами, даже с покрасневшими от дыма глазами и перепачканными сажей щеками. И если бы она только знала, что способен был сделать с ним этот ее взгляд. Боже, как ему хотелось поцеловать эти сладкие губы.

— Уже поздно, — хрипло произнес он. — Нам следует немного поспать. — Его глаза встретились с ее. Она не отводила от него взгляда. Он откашлялся.

— Вам нужно отдохнуть, — сказал он, обращаясь скорее к себе, чем к ней.

— Да, — солгала она.

И тогда он наклонился к ней, привлеченный красноречивым посланием в ее глазах, столь же очевидным, как водоворот в реке. Господи Иисусе, он умрет, если сейчас же не попробует на вкус эти губы. Он наклонял голову до тех пор, пока прерывистое дыхание Лине не слилось с его. Его губы осторожно сомкнулись поверх ее, и язык всего лишь раз коснулся нежных лепестков ее губ, прежде чем закончить поцелуй.

«Сейчас я оторвусь, — подумал Дункан, — пожелаю ей спокойной ночи, и пусть она отдыхает». Глупец. Лине растаяла в его объятиях так же легко, как рука входит в разношенную перчатку. Ее язычок ответил ему, нежно лизнув его нижнюю губу. Прежде чем успеть остановиться, он почувствовал, как поцелуй стал глубже, а за ним незамедлительно последовал новый. Руки крепче обхватили Лине, и он сильнее прижал ее к своей груди. Ее растрепанные волосы казались ему нежным шелком, а грязная кожа — бархатной. Еще ни одна женщина так не нравилась ему.

Лине застонала. Этот волнующий нежный звук, который она издала во время поцелуя, лишил Дункана той крошечной доли самообладания, которая у него еще оставалась. Он принялся покрывать лицо Лине поцелуями. Уже привычным жестом он спустил бархатный халат с ее плеч, наслаждаясь обнаженной плотью. Его руки двинулись дальше, исследуя ее шею и грудь, выискивая спелый персик, все еще скрытый от его глаз.

Она охнула, когда его пальцы сомкнулись на нежном соске, отчего тот мгновенно затвердел. Дункан застонал, когда Лине нетерпеливо прижалась бедрами к его паху.

Он стащил ее запачканное одеяние до пояса, дальше она разделась сама. У него перехватило дыхание: смуглая массивная рука казалась грубой, варварской на фоне ее бледной кожи.

Ее пальчики нетерпеливо и тщетно возились с застежкой его штанов, и она нахмурилась, словно стараясь передать им свое желание одной силой воли. Бедняжка не имела опыта в раздевании мужчин. Но ее намерения уже сами по себе были достаточным стимулом, и он избавился от своих штанов в мгновение ока.