Мой Сергей. История любви - [7]

У меня было замечательное детство, о котором осталось множество счастливых воспоминаний.

Вначале я каталась одна — пары создавались, только когда девочкам исполнялось одиннадцать, — и гордилась тем, что мои родители не приходили на тренировки, чтобы на меня посмотреть. Большинство мам и пап частенько появлялись на занятиях, и мне было жалко таких детей. Они взрослеют, начинают выступать в серьезных соревнованиях, но, откатав программу, все так же первым делом ищут глазами тренера, а потом маму или папу.

Впрочем, отец каждый день спрашивал меня, как проходят тренировки. Именно поэтому мне всегда хотелось делать все очень хорошо. Я не могла ему солгать. Если у меня что-то не получалось, я честно говорила, и он сердился. Вот почему я любила, когда меня после тренировки забирала бабушка, а не отец. Она это знала, и, хотя ей приходилось ехать на двух автобусах и метро, старалась прийти за мной сама. Отец частенько заезжал за мной на машине, и, если на его вопросы я отвечала, что все прошло нормально, это было плохо. Неправильный ответ. Если же я заявляла, что у меня все в порядке, его интересовали подробности. Он желал знать про все прыжки, которые я выполняю, и про трудности, с которыми мне приходится сталкиваться. Иными словами, после тренировки я была вынуждена сдавать своего рода экзамен.

Если юный фигурист, тренировавшийся в армейском клубе, не улучшал свои показатели в течение года, его или ее не переводили в следующий класс в спортивной школе. Чтобы вы поняли, насколько это было трудно, приведу пример: когда я начала кататься, в нашем классе училось около сорока ребят, занимавшихся фигурным катанием в клубе ЦСКА. К окончанию школы осталось пять девочек и пять мальчиков.

Каждый год у нас проводились соревнования, что-то вроде итогового экзамена. Я не очень хорошо прыгала, поэтому и не могла рассчитывать на серьезные результаты в одиночном катании. Самое высокое место, которое мне удалось занять в таком соревновании, было третье; самое низкое — шестое. Однажды отец пришел на один из подобных экзаменов, начавшийся в семь часов утра. Я страшно нервничала из-за того, что он появился, и, надевая костюм, зацепила молнией волосы. А когда вышла на лед, поняла, что у меня не шевелится голова — хвост застрял в молнии, и я ничего не могу с этим поделать. В конце концов пришлось остановиться и подойти к судье. Мне позволили распутать волосы и начать снова. Потом отец долго хмурился, ходил с недовольным видом и больше не появлялся на моих выступлениях, пока я не стала кататься в паре.

Отец по-прежнему мечтал, что я поступлю в хореографическое училище, и, когда мне исполнилось десять, попросил меня принять участие в конкурсе. Я согласилась только потому, что он этого хотел. Вот очередной пример моего послушания. Впрочем, теперь могу признаться, что я не очень старалась во время отбора.

Я ходила на приемные экзамены вместе с подругой, Оксаной Коваль. Она тоже занималась фигурным катанием и была на целую голову выше меня. Ее зачислили, а меня нет — из-за роста. Оксана стала балериной, а ведь не пройди она тогда испытания, может, именно она каталась бы в паре с Сергеем. Вот так распоряжается нами судьба.

Когда я не поступила в балетную школу, отец был страшно разочарован и расстроен, а мама обрадовалась. Она прекрасно знала, как трудно стать хорошей балериной и как часто бывает, что из де, отобранной приемной комиссией, ничего путного не получается. Что до меня, я относилась к провалу совершенно спокойно, поскольку один из тренеров мне сказал: «Не волнуйся ты из-за этого экзамена. Ты прославишься в парном катании». Он поговорил с отцом и убедил его в том, что в фигурном катании меня ждет большое будущее, если мне найдут стоящего партнера. И все же отец никак не мог скрыть своего огорчения. Мне никогда не удавалось сделать все так хорошо, чтобы он остался мной доволен. Вот разве только на Олимпийских играх все было в порядке.

СЕРГЕЙ

Той весной, когда мне исполнилось одиннадцать, мою подружку Оксану Коваль и меня пригласили на большой каток, где работали пары и мальчики, которые были старше нас. Среди них находился и Сергей. Тренеры велели нам немного покататься. Ничего в этом особенного не было, но мы с Оксаной знали, что все это не просто так и что из нашей группы выбрали только нас двоих. Из разговоров фигуристов мы поняли, что Сергею ищут партнершу.

Тем летом Оксана поступила в балетную школу. Когда я вернулась на тренировки в начале следующего сезона, Владимир Захаров, который работал с парами, велел прийти на очередную тренировку пораньше, поскольку он выбрал для меня партнера. Я страшно волновалась, потому что была уверена — это Сергей.

Мы с ним до того момента ни разу даже не разговаривали. Я помнила только, что видела стройного, красивого мальчика — Сергея Гринькова на льду вместе с другими фигуристами, да еще в школе. Он был настолько меня старше — четыре года в детстве кажутся целой жизнью, что мне и в голову не приходило, что мы когда-нибудь будем кататься вместе. В школе я пару раз обращала на него внимание: он не носил обязательной синей формы, как другие. Впрочем, Сергей всегда выглядел аккуратно. Иногда он приходил на уроки в отличных брюках и пиджаке и в узком черном кожаном галстуке, чрезвычайно в те времена модном. А учебники Сергей носил не в рюкзаке, а в дипломате. Это было страшно стильно и выделяло его среди остальных.