Мой первый роман - [2]

Он плетет и плетет свои выдумки-небылицы, а я все слушаю да слушаю, жадно ловя каждое его слово. Карета качается, как люлька, лошади, помахивая хвостами, бегут, бегут без удержу, и я не могу сказать вам точно: от покачивания ли в мягкой карете, от помахивания ли конских хвостов, от вранья ли хозяйского, но я начинаю дремать… Тихая летняя ночь… Легкий ветерок веет мне в лицо, я засыпаю и слышу во сне похрапывание моего хозяина.

Когда мы приехали на место, солнце уже стояло высоко в небе. Ясное оно было, ясное и чистое, светлое и радостное. Оно улыбалось мне и дружески приветствовало на новом месте.

Глава третья Какие бывают лгуны. Леденящий взгляд и теплая рекомендация

На свете бывают разные лгуны. Есть лгуны, которых лгать никто не принуждает и никто за язык не тянет, но, как известно, язык без костей, вот он и мелет. Есть три категории завзятых лгунов: лгуны вчерашнего дня, лгуны сегодняшнего дня и лгуны завтрашнего дня. Лгун вчерашнего дня сказывает вам сказки и всяческие небылицы и клянется, что собственными глазами все видел – поди докажи, что он врет. Лгун сегодняшнего дня – это собственно не лгун, а хвастун. Он станет вас уверять, что все У него есть, он все знает и все умеет, а вы попробуйте-ка проверить его. Лгун завтрашнего дня – это просто благодушествующий чудак, – чего только не наобещает – золотые горы. Он, мол, пойдет, он поговорит, все для вас сделает, а вы извольте поверить ему на слово. Все эти три категории лгунов знают, что они врут, но им кажется, что им верят. Но есть лгуны совсем другого рода. Стоит только такому лгуну соврать, как он уже сам поверит в свою выдумку и убежден, что другие тоже принимают ее за чистую монету. Ложь доставляет ему большое удовольствие. Это – люди, живущие в мире грез, фантазеры. Это, можно сказать, своего рода сочинители, придумывающие все новые и новые истории, забывающие сегодня то, что говорили вчера. Их фантазия постепенно порождает новые мысли и новые идеи.

К этой последней категории лгунов принадлежал и мой хозяин. Вы уже сами понимаете, что дворец оказался обыкновенным домом с не таким уж большим количеством комнат, сад – самым обыкновенным садом. Вместо винограда был зеленый крыжовник, вместо вина – простой яблочный квас, вместо громадных лещей – маленькие щучки, купленные на базаре.

Нас встретила толстая женщина со связкой ключей. Она окинула меня таким леденящим взглядом, что мне не по себе стало. Взгляд этот означал: «Это что еще за напасть?» Мой хозяин, уловив ее взгляд, сказал весьма робко, как бы оправдываясь:

– Я привез нового учителя для мальчика. Где мальчик?

– Мальчик спит, – ответила она мужским голосом, удостоив меня еще одним долгим замораживающим взглядом… К счастью, хозяин распорядился накрыть на стол. Он усадил меня рядом с собой, и в те несколько минут, когда подавали самовар, рассказал мне все о сыне – как он хорошо учится, как красиво пишет и как много знает.

– Его почерк славится у нас. Его письмами все зачитываются… Немецкий – его родной язык! А как говорит по-французски!..

Хозяйка, позвякивая ключами, подала к столу масло, сыр, сметану, молоко, мед и другие яства. И было бы совсем хорошо, если бы она не села напротив меня и не бросала на меня своих ласковых взглядов. Хозяин понял ее взгляд и вмиг доложил, кто я такой и что собой представляю. Я почувствовал, как запылало мое лицо, и глаза, и голова, и даже волосы на голове… По его словам выходило, что я внук праведника Балшема, что моя родня – это сплошь раввины, знаменитости и богачи и что я образованнее любого студента, доктора, профессора – даже трех профессоров вместе взятых. Верила ли она всему этому вранью – не знаю, но ее холодный, жесткий взгляд, казалось мне, несколько потеплел и смягчился.

Глава четвертая «Мальчик» кушает за троих, а учитель умирает с голоду

Ученик оказался рослым, упитанным, здоровым парнем, красивым, живым и веселым. У него было круглое белое привлекательное лицо, с румянцем во всю щеку, высокий белый лоб, добрые серые глаза, белые, мягкие, как пышки, руки, и нравились ему три дела: есть, спать и смеяться. Но больше всего любил он есть. Ел с утра до ночи. Кроме чая и кофе с закуской, первого и второго завтрака, обеда и ужина, мать то и дело присылала «мальчику» то чашку шоколада, то баранку, то пряник, то пирожное, то немного варенья, а иной раз – куриную печенку, пупочек или просто кусок белого хлеба, чтобы у мальчика не сосало под ложечкой. А учитель смотрел, глотал слюнки и утолял голод папироской.

Вначале, до того как учитель сдружился со своим учеником, он изведал, что такое голод, потому что мать ученика, хозяйка с ключами за поясом, кормила его довольно плохо.

Дом – полная чаша, особенно много было молочных продуктов, но все под замком. Хозяин время от времени требовал, чтобы учителю давали есть; в ответ на это хозяйка начинала позванивать ключами – верный признак того, что она сердится, – и говорила:

– А то как же? Учителя кормят три раза в день! Чего еще?

Ну и врала же она! Не только три раза, но и одного раза в день не кормили. Мне приходилось частенько видеть, как выбрасывали куски мяса, как выливали молоко кринками, в то время как я у себя в комнате голодал, мечтая о куске черного хлеба. В те дни, когда хозяина не бывало дома, я помирал с голоду. Мое счастье, что я быстро подружился с учеником.