Мой отец, его свинья и я - [20]

— Теперь посмотрите в разделе «медсёстры»! — Альберт заглядывал мне через плечо.

Я нашла медсестринскую карточку. «Господин доктор, я уже так давно по вам тоскую!» — было там написано и «альтернатива»: «Господин доктор, как вы смеете!..»

Я сунула карточки на место. Альберт взял у меня из рук коробку и взамен дал другую. На ней была этикетка «Кризисы». Я заглянула внутрь. Коробка была пуста.

— Это моя проблема, — сказал Альберт. — Мне плохо даются проблемы. А ведь они мне нужны — для середины романа. Без проблемы в середине не может быть счастливого конца.

Я кивнула.

— Но теперь у меня есть для этого вы! — Он радостно улыбнулся мне.

— Ах, — сказала я.

— Да! — сказал он. — Это мне сразу бросилось в глаза: у вас есть талант к кризисам!

— Хм, — сказала я.

— Сейчас я дам вам с собой эту рукопись, — он протянул мне папку. — Там всё готово, за исключением кризиса в середине. Сделаете к понедельнику?

— Да, — сказала я и ушла.

Дома я заварила себе чай и прочитала роман. Героиня там была Лаура, которая потеряла своих родителей в автокатастрофе, и ей пришлось перебиваться самой и воспитывать младшего брата. На странице двадцать три она встречает привлекательного врача Йоханнеса фон Кордов и влюбляется в него. И он в неё. Страницы с сорок третей до пятьдесят второй отсутствовали. Девять страниц кризиса. «Йоханнес, я вас прощаю!» — стояло в самом начале пятьдесят третьей страницы. Дальше, до страницы шестьдесят четыре, врач усыновлял маленького брата Лауры, и женился на ней, и впредь она работала у него помощницей. Хорошо, подумала я. Потом я сконцентрировалась и взяла себя в руки, ведь я отвечала за кризисы. Я села за компьютер и задумалась. Мне не приходил в голову никакой кризис. Врач, в конце концов, был очень привлекательный, и к тому же врач, а Лаура была тоже очень привлекательная и юная, какая же тут проблема? А что же всегда становится проблемой? У Христиана, например, меня раздражал хронический насморк. Он спал с открытым ртом и всюду оставлял следы в виде скомканных бумажных носовых платков. «Лаура, поцелуй меня! — сказал Йоханнес, шмыгая носом», — написала я. «Вначале высморкайся как следует! — Лаура отвернулась».

Я откинулась на спинку стула. Неплохо для начала. Но как Лаура и Йоханнес преодолеют этот кризис? Он мог бы решиться на операцию по удалению полипов. Она могла бы стать терпимее. И всё? Нет, насморк я отвергла. А что, если вместо этого Йоханнес будет воинственным противником курения, подумала я, и в кино во время рекламы всегда будет громко кричать: «Ха! Какой там «вкус хорошего вкуса», когда это «вкус рака»!» А Лауре будет стыдно за него — достаточно стыдно для порядочного кризиса.

К утру следующего дня я заполнила все девять страниц. Йоханнес в кино метал громы и молнии по поводу рекламы сигарет, шмыгал носом и одновременно критиковал фигуру Лауры, чтобы потом лечь в постель в носках, а на следующее утро, не приняв душ, за завтраком читать газету. Он был настоящее чудовище. Я сунула кризис в сумку и поехала к Альберту.

Альберта дома не оказалось, и я бросила страницы в его почтовый ящик. По дороге домой я чувствовала себя подавленной. Как же Лаура и Йоханнес выберутся из этого кризиса? Что станет с её маленьким братом, если они расстанутся? Ведь так хорошо всё начиналось! Дома я принялась мыть посуду. Но ведь он хотел, чтобы был кризис, думала я.

Вечером позвонил Альберт.

— Мне надо с вами поговорить, — сказал он. — Не могли бы мы встретиться через полчаса в кафе «Чудесное»?

Когда я пришла, он был уже там.

— Я буду краток, — сказал он. — Ваш кризис неромантичен.

— Мой кризис неромантичен, — повторила я и стала разглядывать крошки на скатерти.

— Да, — сказал он. — Он банален. Но не вешайте голову. У вас ещё есть время до понедельника. Придумайте какой-нибудь романтический кризис. Может, вставите что-нибудь из собственного опыта.

Мне надо напиться, подумала я, когда он ушёл, и заказала себе безалкогольное пиво. «Тебе всегда нужно что-нибудь ненастоящее, — сказал мне однажды Христиан. — Пиво без алкоголя, колу без сахара, масло без жира». Правильно, подумала я тогда, Христиан без Христиана — тоже было бы неплохо. Теперь мне это уже не казалось таким забавным. Может, Христиан был прав? Я выпила своё пиво и отставила стакан. Потом я поехала к Христиану.

— Чего тебе? — шмыгнул носом Христиан, когда я стояла перед его дверью.

— Ты не хотел бы сейчас пережить со мной романтический кризис? — спросила я.

Христиан комкал свой носовой платок.

— Знаешь, сейчас как раз некстати, — сказал он.

— Кто это там? — послышался голос из квартиры.

Я ушла.

Была уже полночь, когда я звонила в дверь Альберта.

— Что-то у меня плохо с кризисами, — сказала я в домофон.

Альберт открыл мне.

Он утешал меня как мог. Поставил на письменный стол свечу и глубоко заглядывал мне в глаза.

— Зачем такой красивой девушке ещё и какие-то кризисы, — сказал он.

Тотальная романтика! — подумала я, когда вскоре после этого мы лежали под письменным столом. При этом опрокинули несколько коробок. Когда позднее Альберт заметил рассыпанные карточки, он ползал по полу и собирал их.

— Помоги же мне, чёрт тебя возьми! Теперь «симпатия» и «страсть» перемешались, это будет стоить мне нескольких часов!