Мой неизвестный Чапаев - [64]
Решили все умереть на месте, но не отступить.
Начдив ЧАПАЕВ
Политком БАЗАНОВ
Начальник оперчасти ЧЕКОВ
И еще одна телеграмма:
РАПОРТ ЧАПАЕВА В НАРКОМАТ ПО ВОЕННЫМ ДЕЛАМ С ПРОСЬБОЙ О РАЗРЕШЕНИИ НА ПРОВЕДЕНИЕ МОБИЛИЗАЦИИ И ФОРМИРОВАНИЕ ПОЛКА
С. Верхняя Масловка 17 октября 1918 года
Довожу до вашего сведения: я поклялся быть вечно революционным солдатом и идти на помощь свободной революционной России, но вижу большой недостаток в войсках революционного духа, в воспитании солдат. Для чего прошу вашего разрешения мобилизовать один полк досрочного призыва 1919 г. и дать разрешение на три месяца обучать его, который будет находиться в резерве вверенной мне дивизии, который будет обучаться ежедневно, и одновременно дивизия будет чувствовать, что у нас за спиной есть поддержка.
(Полк) может послужить примером и рядовым, авангардом в будущем для защиты Российской Федеративной Социалистической Республики, что уже и доказала вам примером знакомая моя учебная команда в числе 48 человек, выбившая казаков до 500 человек. Простых солдат было 300 человек, не могли выбить. Чем я ручаюсь в будущности, с воспитанной мною молодежью и одним полком я смело пойду на дивизию, на что потребуется обучение военному искусству и революционное воспитание, с которым, может быть, и придется идти воевать на ту же кровожадную Англию.
Начальник дивизии ЧАПАЕВ
Политком БАЗАНОВ
Глава 9. Бенардак
Эти сутки проходили в ожесточенных схватках с противником, наседавшим на Николаевскую дивизию со всех сторон. 18 октября с севера неприятель захватил Сырт (высоту со стороны хутора Тегшовский) и с востока — Ишимбаево, с юго-востока — хутор Бруслянский на реке Солдатка. Артиллерийский и пулеметный огонь не затихал ни днем, ни ночью. Особенно сильное давление противник оказывал со стороны хутора Бенардак...
Вот как описывают это время очевидцы: «После налета на хутор Сулакский и освобождения его от противника решили овладеть хутором Бенардак. Пытались проникнуть туда небольшой конной группой, но безуспешно: крепко там окопался противник.
Бенардак — бывшее богатое имение коннозаводчиков и крупных землевладельцев Мальцевых. Вся округа с десятками тысяч десятин земли — все мальцевское. В имении много кровных рысаков, разного породистого скота и птицы всех видов. Наемных рабочих в имении свыше трех сотен, не считая многочисленной дворни.
До революции Мальцевы имели театр, содержали оркестр. В званые дни закатывали балы, на которые съезжались губернская знать и гости из Петербурга и Москвы. Навстречу им высылались кареты с рысаками в сопровождении гайдуков, как при крепостном праве.
В имении содержалась охрана из уральских казаков. Обо всем этом рассказывал нам Василий Иванович, хорошо знавший это имение в дореволюционные годы.
В дни Октябрьской революции помещики Мальцевы бежали, захватив с собой все, что можно было увезти. В имении остались одни наемные рабочие.
С началом гражданской войны оно переходило из рук в руки: займут его красные части, передвинутся в другом направлении, а через день туда нагрянут белые: видно, зорко следили Мальцевы за своей вотчиной, щедро пополняли казну белоказачьей армии. Приходилось вновь направлять в Бенардак красные части, выбивать противника, чтобы сохранить имение для народа.
Пристально интересовался им и Чапаев. Раз на досуге он охотно рассказал нам, что в молодости два сезона плотничал с отцом на мальцевских угодьях. Много всякой диковинки насмотрелся: лебедей в пруду, «индюков величиной с теленка», тридцатипудовых боровов, красавцев-павлинов, знатных рысаков, а также и причуд господ Мальцевых: разных скоморохов, травлю борзыми волкодавами мужиков, переодетых в овчину. А зимой — кулачных побоищ. Однако не таких, как в деревнях, а по-своему. Разделят, бывало, Мальцевы на две части мужиков хутора, дворню, охочих и неохочих — никому не позволяли отказываться. Подвезут ещё с Камелика (речка Камелик в 15 километрах от Бенардака) до сотни башкир и их разделят на две части. Потом выкатят бочки с водкой для подзадоривания и начинают бой. Водка давалась тем, кто одолеет и больше уложит, а кое-кому из здоровых мужиков и до боя давали по стакану водки, чтобы злее бились.
Бились беспощадно, а Мальцевы со всей своей челядью гогочут, визжат, кричат, подуськивают: «Поддай! Наддай! Бей! Вали!»
И валили, сворачивали носы, скулы, ломали ребра, оставались без глаз. Бились, как те... — Чапаев запнулся, вспоминая слово, — как гладиаторы.
А ещё другой забавой тешились господа. Это уже в крещение было, после водосвятия. Подпоят для задора хуторских мужиков, а потом бросят их в пруд или прорубь. В реку опустят бочку с водкой, а чтобы та тонула, камнями её обвяжут. Ныряй, кто хочет!
Бросались в прорубь, ныряли, становились дублеными от мороза, а потом отлеживались неделями. В жару и без памяти.
— Сволочи, в общем, — подытожил Чапаев. — Бесились с жиру. Народ калечили.
Население ближайших сел и хуторов понемногу растаскивало хозяйство имения. Не обходилось и без того, что приедет какой-нибудь начальник из уездного центра с инспекцией и увозит с собой пару-тройку рысаков и что-нибудь ещё. Следом за ним — новый «учетчик» и уезжает с тем же результатом.
«Время идет не совсем так, как думаешь» — так начинается повествование шведской писательницы и журналистки, лауреата Августовской премии за лучший нон-фикшн (2011) и премии им. Рышарда Капущинского за лучший литературный репортаж (2013) Элисабет Осбринк. В своей биографии 1947 года, — года, в который началось восстановление послевоенной Европы, колонии получили независимость, а женщины эмансипировались, были также заложены основы холодной войны и взведены мины медленного действия на Ближнем востоке, — Осбринк перемежает цитаты из прессы и опубликованных источников, устные воспоминания и интервью с мастерски выстроенной лирической речью рассказчика, то беспристрастного наблюдателя, то участливого собеседника.
«Родина!.. Пожалуй, самое трудное в минувшей войне выпало на долю твоих матерей». Эти слова Зинаиды Трофимовны Главан в самой полной мере относятся к ней самой, отдавшей обоих своих сыновей за освобождение Родины. Книга рассказывает о детстве и юности Бориса Главана, о делах и гибели молодогвардейцев — так, как они сохранились в памяти матери.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
Автор этой документальной книги — не просто талантливый литератор, но и необычный человек. Он был осужден в Армении к смертной казни, которая заменена на пожизненное заключение. Читатель сможет познакомиться с исповедью человека, который, будучи в столь безнадежной ситуации, оказался способен не только на достойное мироощущение и духовный рост, но и на тшуву (так в иудаизме называется возврат к религиозной традиции, к вере предков). Книга рассказывает только о действительных событиях, в ней ничего не выдумано.
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.