Мой мир: рассказы и письма художницы - [16]

Шрифт
Интервал

А дальше я тихонько собрала свои книги, вышла и прикрыла за собой дверь. В последний раз.

Больше я не пришла в школу. Никогда не появилась в той библиотеке. Ночью меня увезли в больницу с подозрением на аппендицит. Оказалось, что-то другое, какая-то инфекция, перитонит. Оперировать не решились из-за сердца. Четыре месяца пролежала в больнице. Меня освободили от экзаменов на аттестат зрелости. После больницы уехала надолго на дачу. Позже узнала, что Саша окончил школу и работает в фотоателье у своего двоюродного брата.


С тех пор прошло много времени. Жизнь шла своей чередой. Не было у меня уже тёплого приюта на Тверском бульваре. А была одинокая жизнь в неуютной ветреной Матвеевке. С чужими одинаковыми домами, чужими магазинами, чужими людьми. И ветер, ветер… Мои родители умерли, с мужем разошлась. А я всё тосковала по прошлому, цеплялась за старые места. Ту старую Москву я нежно любила. Бродила по Тверскому бульвару, смотрела на свои бывшие окна. На одном всё так же болталась форточка, и у меня от этого почему-то теплело на сердце. Продукты покупала по-прежнему в Елисеевском, Филипповском магазинах. Случайно зашла как-то вечером в кинотеатр на площади Восстания. Было уже поздно, но там шёл фильм, который давно хотелось посмотреть. Одинокие люди ходят в кино одни. Увидела в кино Сашу Пейлера. Он тоже был один. Издалека мне показалось, что он совершенно не изменился. Ну что же, посмотрели друг на друга издалека. Вот и всё.


Но сегодня я с нежностью и благодарностью вспоминаю его.

Дорогой Сашенька, если ты жив, поздравляю тебя. Если тебя уже нет, вечная тебе память. Счастье тех лет – драгоценность, которую я свято берегу в своей душе.


8 мая 2005

Наталья Касаткина. Май 1958. Фото Игоря Шелковского

IV. «Льёт дождик»

Абрау-Дюрсо

Я приехала в Новороссийск по делу: заключать договор с театром, который там тогда гастролировал. На 11 часов утра была назначена первая репетиция. А у нас с друзьями перед репетицией было задумано интересное дело: сесть ранним утром в автобус и доехать до остановки Абрау-Дюрсо. Мы представляли себе этот центр марочного виноделия как галереи таинственных подвалов, где хранятся огромные дубовые бочки с медными обручами, бутыли старинного стекла все в паутине. Хотелось хоть одним глазком взглянуть на все эти чудеса.

Но ничего этого нам не пришлось увидеть. Стыдно сказать, не увидели даже виноградников. Что же мы увидели? Только небольшое круглое и очень светлое озеро. Вокруг него пышно цветущие купы сирени. Они поднимались амфитеатром в несколько ярусов. Аромат сирени просто сшибал с ног. А в небесной сини плыли белые кораблики облаков. Итак, озеро. А на краю озера маленькая и тоже круглая лодочка с вёслами. Лодочник явно приглашал нас покататься. И мы приняли приглашение и приплыли на середину озера. Там мы дивно позавтракали хлебом, сыром и редиской. Еда была обильно приправлена ароматом сирени. Было и музыкальное сопровождение, своего рода «Музыка на воде». Пел весенний хор лягушек. Он славил это утро, любовь и вообще жизнь. Был в хоре и солист, один Старый Лягушка. Он украшал пение хора тем, что время от времени громко и тяжко вздыхал: «Ох! Ох! Ох!» Вероятно, он жалел о прошедшей молодости. («Где мои семнадцать лет?»)

Мы вовремя явились на репетицию, еле сдерживаясь, чтобы не улыбаться до ушей улыбкой счастья. Но глаза выдавали. В них ещё отражалось маленькое круглое озеро, а на нём – тоже круглая лодочка с вёслами. А также запах сирени и песня Старого Лягушки… Много ли нужно человеку для счастья?

Гроза в Гурзуфе

Три месяца в Крыму! Незабываемые три месяца! Сколько поездок, сколько впечатлений!

Мы оттуда уезжали в конце декабря. Последний день перед отъездом был отмечен ярким впечатлением. Я укладывалась в своей мастерской, была одна в домике на горе. Вдруг стало совсем темно. Вихрем пронеслись бурные порывы ветра. Оглушительно загрохотал невероятной силы гром, засверкали молнии. Начался настоящий смерч. Посыпался мелкий град, потом – как камни. Всё это посыпалось на мой домик на горе и чуть не побило все окна, и чуть не унесло крышу. Казалось, что мой домик трещит по всем швам. Удивляюсь, как его не унесло ветром вместе со мной. Это было довольно жутко, тем более быть одной в доме.

Но вдруг представление, вернее, светопреставление внезапно окончилось. Так же внезапно, как и началось. Гроза откатилась в другие веси. Я вышла на улицу. И увидела сверху с горы грандиозную картину. Море раскололось цветом на две чёткие половины: розово-жёлтую и густо-сине-зелёную. А небо ярко-лимонное к морю, а над ним чёрное-чёрное. И кругом со всех возвышенностей: лестниц, гор, горок, холмов и уступов прыгали, сбегали, летели, скользили, создавая музыку падающих камешков, потоки звонких белых градин и градинок. Всё двигалось, всё устремлялось вниз к морю. И я устремилась в том же направлении – к дому. А ночью на чёрном очищенном небе показались яркие, огромные, как летом, звёзды. В первый раз я увидела их такими. Они показались нам во всей красе на прощание. Прощай, Гурзуф, три незабываемых месяца счастья!

Наталья Касаткина. Крымский пейзаж. 1963. Картон, масло

Продолжить чтение
Рекомендуем почитать
Памяти Н. Ф. Анненского

Федор Дмитриевич Крюков родился 2 (14) февраля 1870 года в станице Глазуновской Усть-Медведицкого округа Области Войска Донского в казацкой семье.В 1892 г. окончил Петербургский историко-филологический институт, преподавал в гимназиях Орла и Нижнего Новгорода. Статский советник.Начал печататься в начале 1890-х «Северном Вестнике», долгие годы был членом редколлегии «Русского Богатства» (журнал В.Г. Короленко). Выпустил сборники: «Казацкие мотивы. Очерки и рассказы» (СПб., 1907), «Рассказы» (СПб., 1910).Его прозу ценили Горький и Короленко, его при жизни называли «Гомером казачества».В 1906 г.

Князь Андрей Волконский. Партитура жизни

Князь Андрей Волконский – уникальный музыкант-философ, композитор, знаток и исполнитель старинной музыки, основоположник советского музыкального авангарда, создатель ансамбля старинной музыки «Мадригал». В доперестроечной Москве существовал его культ, и для профессионалов он был невидимый Бог. У него была бурная и насыщенная жизнь. Он эмигрировал из России в 1968 году, после вторжения советских войск в Чехословакию, и возвращаться никогда не хотел.Эта книга была записана в последние месяцы жизни князя Андрея в его доме в Экс-ан-Провансе на юге Франции.

Королева Виктория

Королева огромной империи, сравнимой лишь с античным Римом, бабушка всей Европы, правительница, при которой произошла индустриальная революция, была чувственной женщиной, любившей красивых мужчин, военных в форме, шотландцев в килтах и индийцев в тюрбанах. Лучшая плясунья королевства, она обожала балы, которые заканчивались лишь с рассветом, разбавляла чай виски и учила итальянский язык на уроках бельканто Высокородным лордам она предпочитала своих слуг, простых и добрых. Народ звал ее «королевой-республиканкой» Полюбив цветы и яркие краски Средиземноморья, она ввела в моду отдых на Лазурном Берегу.

Заключенный №1. Несломленный Ходорковский

Эта книга о человеке, который оказался сильнее обстоятельств. Ни публичная ссора с президентом Путиным, ни последовавшие репрессии – массовые аресты сотрудников его компании, отъем бизнеса, сперва восьмилетний, а потом и 14-летний срок, – ничто не сломило Михаила Ходорковского. Хотел он этого или нет, но для многих в стране и в мире экс-глава ЮКОСа стал символом стойкости и мужества.Что за человек Ходорковский? Как изменила его тюрьма? Как ему удается не делать вещей, за которые потом будет стыдно смотреть в глаза детям? Автор книги, журналистка, несколько лет занимающаяся «делом ЮКОСа», а также освещавшая ход судебного процесса по делу Ходорковского, предлагает ответы, основанные на эксклюзивном фактическом материале.Для широкого круга читателей.Сведения, изложенные в книге, могут быть художественной реконструкцией или мнением автора.

Дракон с гарниром, двоечник-отличник и другие истории про маменькиного сынка

Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.

Иван Васильевич Бабушкин

Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.