Мой мир: рассказы и письма художницы - [14]
Не помню точно, в конце войны или уже после её окончания возобновились занятия в Литературном институте. Институт находился в Доме Герцена, где я тогда жила. Жизнь в доме оживилась: повсюду мелькали фигуры студентов. Многие из них вернулись с фронта и теперь донашивали военные гимнастёрки. Студенты шли на лекции, с лекций; отдыхали в перерывах в нашем садике, занимались, читали, сидя на скамейках; расхаживали по дорожкам, бормоча, а иногда и громко читая стихи.
Бежал, размахивая короткими ручками, опаздывая на лекцию, студент Мандель. Все говорили, что он гений. Стоял на руках в луже маленький Гриша Поженян, проигравший пари. Солоухин, высокий богатырь с густой шапкой белых волос, засучив рукава тёмно-синей косоворотки, читал, напирая на букву «о», что-то из своей прозы. Мы, дворовые мальчишки и девчонки, были тогда подростками. Но студенты обращались с нами как с равными. Со многими из них мы уже здоровались.
При нашем доме была спортивная площадка, обнесённая высокой проволочной сеткой. Она у нас называлась «теннисной». До войны там действительно играли в теннис. Ну а теперь мы просто становились на той площадке в кружок (сетки ещё не было) и играли в волейбол.
Студенты охотно присоединялись к нам. Чаще других с нами играл Расул Гамзатов. Немного чудаковатый, очень обаятельный, простой в обращении Расул располагал к общению. Когда он уезжал на каникулы домой, нам было жалко с ним расставаться. А он звал нас в гости, туда – в горы.
В нашем дворе жили в основном писатели. Так что мы были «читающими» детьми, знали много стихов наизусть. Читали и стихи студентов Литинститута. Мне очень нравились ранние стихи Расула. Но почему-то мне не верили, когда я говорила, что Расул будет большим поэтом. Наверное, потому, что он был очень прост и скромен и совсем «не задавался».
Через много-много лет я снова увидела Расула Гамзатова. Это был уже знаменитый поэт, автор многих сборников, автор многих прекрасных песен.
Я оформляла в Махачкале театральный спектакль «Униженные и оскорблённые». Был вечер премьеры. Мимо меня прошел Расул Гамзатов. Сильно пополневший, окружённый целой свитой охраны, он прошёл в директорскую ложу. Сам директор шёл сзади и нёс поднос с чаем и пирожными. Я порадовалась, что Расула так ценят и уважают на родине. Редко кому из поэтов такое выпадает…
Расул Гамзатов и неизвестный во дворе Литературного института. Кон. 1940-х
Два года назад умер этот прекрасный поэт. Умер, прожив долгую счастливую жизнь. А кажется, ещё вчера спешил он на Тишинку покупать костюм, а потом забыл его взять, заплатив весь свой первый гонорар. Как давно это было!
Нет теперь в живых и Гриши Поженяна, и Солоухина, и многих-многих. Но остались их произведения, а в этих произведениях они живы. Значит, всё хорошо. А в моей памяти живёт ещё осколок той, их студенческой жизни. Это куплет из песенки, которая тогда звучала во дворе Дома Герцена. Это пелось на мотив модной тогда песни «Джеймс Кеннеди». Это было что-то вроде гимна Литинститута:
(И припев:)
Ночные гости
Как-то вечером в дверь позвонили. Мама открыла. Там стояли четверо довольно молодых людей высокого роста и с ними наш дворник. Гости сказали: «Мы к вам с обыском», – и показали ордер. Мама спросила: «Это по поводу мужа?» – «Нет, – ответили гости, – по поводу вас». – «А что вы ищете?» – «Оружие», – ответили гости.
Всё содержимое шкафов было выброшено на пол. Все рукописи отца, наши письма, мои школьные тетрадки – всё валялось в диком беспорядке на полу. Диван, на котором мы спали, был выдвинут на середину комнаты.
У меня от волнения пересохло в горле, и я пошла было на кухню за водой, но меня задержали и дали мне сопровождающего. Почему-то из крана в стакан хлынула какая-то белая пена. Пить воду было невозможно – чистая хлорка. Я не удивилась и мысленно связала эту странность с визитом гостей, хотя, конечно, это была чистая случайность.
По дороге в комнату меня схватила за руку любопытная соседка, которая хотела узнать, что у нас за гости. Но меня отодрали от соседки и протолкнули в комнату. Раздался ещё звонок в дверь. Это пришел наш знакомый искусствовед, академик, почтенный человек. Его приветствовал один из наших гостей, радушно приглашая войти. У него сразу спросили паспорт и спрятали его в портфель одного из гостей. Бедный наш знакомый понял, что попал в ловушку. Тоскливо сидел он всю ночь рядом с дворником. Оба были очень бледные. А дома у нашего знакомого волновались. Позвонить же ему домой не разрешили.
Мы с мамой сидели на своём диване. Она тихо шепнула мне, что, верно, её заберут. Я заверила её, что не пропаду. Буду работать и посылать ей и папе посылки. Мне уже было тогда 16 лет. Кучи бумаг всё росли на полу. Диван наш напоминал корабль среди волн – ворохов бумаг. «Интересно, – подумала я, – почему же они так неумело ищут оружие? Зачем они роются в нашем белье, читают наши бумажки. Я бы на их месте вскрыла бы полы, простучала бы стены. А они упёрлись в бумаги».
