Мой милый жандарм - [28]

– Кого искать прикажешь? – недовольно буркнул я. – Всех военных предлагаешь задерживать?

Ильин озадаченно крякнул. Кинув взгляд на раненную, он молча протянул мне острую финку. Порывшись в своих бездонных карманах, извлек на свет и небольшую фляжку, обтянутую коричневой замшей.

Взрезав по шву мокрую ткань, я в нетерпении прищелкнул пальцами. Опытный филер не заставил себя долго ждать. Спустя минуту рана была промыта водой и обработана крепкой анисовой водкой. Жозефина, придя в себя, держалась молодцом: ни малейшего стона, лишь побледнела до чрезвычайности.

– Царапина! – выдохнул я в облегчении, промокая тампоном кровоточащий порез. – Даже ребро не задето… Хвала господу – двумя дюймами правее и…

Жозефина еле слышно ойкнула, ликом напомнив мраморную статую. Мысленно я проклял свой несдержанный язык. Выручил Ильин, мигом поднеся налитую до краев крохотную рюмочку.

– Выпейте, барышня, непременно. На себе испытано неоднократно – исцелению способствует не хуже иной микстуры.

Прав оказался старый сыщик, чарка подействовала мгновенно. Исчез испуг из глаз, щечки порозовели, губы приобрели прежний манящий блеск.

– Кто стрелял в вас? – мягко, но настойчиво спросил я. – Вы его знаете? Сможете описать?

Жозефина слабо взмахнула рукой.

– Ах, не спрашивайте! Он представился вашим сослуживцем, сообщил, что вас тяжело ранили социалисты. Велел не покидать квартиру и ждать его визита…

– Он телефонировал прежде, чем прийти? – с недоумением прервал я рассказ. – Отчего же вы не связались со мной? Разве можно доверять на слово незнакомцу в такой ситуации?

В ответ на мой непроизвольный и несправедливый упрек Жозефина с искренней обидой воскликнула:

– Я пыталась пробиться к вам, но ваш номер был беспрестанно занят. А потом вы и вовсе не подходили к аппарату. Я не находила себе места от волнения, и бросилась открывать дверь, едва прозвенел звонок… А там…

Она шмыгнула носом, горестно всхлипнула и разрыдалась навзрыд, приникая к моему плечу. Гладя ее по волосам, я шептал ей ласковые глупости, пытаясь утешить страдалицу. Память по крупицам выдавала события прошедшего вечера.

Вспомнились поздние вызовы и незнакомый, явно нетрезвый мужской голос в телефонной трубке. Затем я проследовал в душ, и слышать зуммер аппарата уже не мог. Неизвестный преступник просчитал все до мелочей. Стоило задуматься – загадок эта история таила немало.

Мои размышленья прервал дверной колокольчик. В комнату вкатился невысокий, полноватый господин с потертым кожаным саквояжем в руках. Буркнув что-то вместо приветствия, он с недовольством покосился на фляжку с анисовой крепкой и решительно попросил нас покинуть комнату. Я задержался было в сомненьях, но Ильин увлек меня за собой на кухню.

Внезапно нахлынул гнев – леденящий, безрассудный, от коего исходят в скрипе зубы и сжимаются до хруста кулаки. Подло стрелять в беззащитную жертву, но когда на кончике мушки слабая женщина – это подло вдвойне. Вы ответите мне за все, господа революционеры, – клятвенно пообещал я себе. И пощады не ждите.

– Дворник никаких сведений не дал, – хмуро доложил Ильин. – Говорит, что было темно, лица он не разглядел и опознание весьма затруднительно. Извозчик поджидал гостя на углу переулка и невозможно-с определить, наемный то был экипаж или собственный выезд… Словом, Деян Иванович, пота мы прольем с этим делом немало.

Что ж, этого следовало ожидать. Враг попался умелый и жестокий, такие следов, как правило, не оставляют. Но и мы не лыком шиты, даром свой хлеб есть не привыкли. Еще не вечер, господа социалисты, еще не вечер.

На кухню заглянул хмурый доктор. С неприязнью оглядев нас, словно мы были виной мученьям Жозефины, он безапелляционно заявил:

– Опасности для жизни нет, но больной необходим строжайший покой. Категорически возражаю против допросов в ближайшие сутки… Смею надеяться, господа, что мои рекомендации не останутся без внимания.

Коротко раскланявшись, он исчез, оставив после себя стойкий запах больницы. Ильин недовольно сморщился и, достав уже знакомую фляжку, смачно отхлебнул приличный глоток. Я сглотнул слюну, с невольной завистью покосившись на него. Не любитель хмельного, но в данной ситуации оно было к месту. Но в отличие от филеров, коим дозволялись и не такие вольности, мне мой шеф за такое спуску не даст.

– Отложим допрос на утро? – довольно крякнув и вытерев усы ладонью, осведомился Ильин.

Закурив папироску и сделав несколько быстрых затяжек, я подчеркнуто жестко сказал:

– Не мне тебя учить: большинство преступлений раскрывается по горячим следам.

Филер молча пожал плечами – его дело маленькое – и вновь потянулся за фляжкой.

В комнату я зашел один. Жозефина лежала на кушетке, укутавшись клетчатым пледом. При виде меня ее глаза заискрились любовью. Мне отчего-то сделалось стыдно.

– Не беспокойтесь, Деян, я все понимаю, служба есть служба… – горячо зашептала она, приподнимаясь с подушки. – Мерзавца я разглядела неплохо, надеюсь, вы сможете его отыскать.

С протянутого листка бумаги на меня смотрел портрет господина с рублеными чертами лица, тонкой полоской шрама, перечеркнувшей левую бровь, и неприятными цепкими глазами. Его внешность мне показалась смутно знакомой.