Сай-Дор, столица Империи,
30-й день месяца тиммаз, год 3138
по летоисчислению Древних
– Принести шахматы?
– Надоело!
– Тогда давай переоденемся в бродяг и прошвырнемся по трактирам? Прошлый раз вышло очень даже неплохо.
– Про эту затею уже самый распоследний кабатчик прознал… Так что не выйдет. Придумай что-нибудь другое.
– Тебе скучно, а не мне. Вот ты и придумывай.
– Но шут у нас ты, а не я.
– А ты император, тебе думать по статусу положено. Я могу только дурака валять.
– Валяй!
– Да где ж его взять-то, дурака этого?
– Империя большая – поищи, авось найдешь. Я же нашел тебя.
Карлик обиженно насупился. Поднявшись с ковра, он прокатился на кривых ножках к маленькому столику, ловко подцепил из вазы крупное яблоко и смачно вгрызся в красно-желтый бок.
– Хочешь?
– Бросай…
Спелый плод полетел в сторону кровати. Несколько минут царила тишина, прерываемая звучным хрустом.
– Хорошо князьям, они от безделья войны объявляют, – огорченно пожаловался император, приподнявшись на подушках. – Все развлечение!
– Так в чем проблема? Объяви.
– И с кем прикажешь воевать?
Достойных противников на горизонте Араниэля не появлялось уже почти две тысячи лет. Объявить войну Империи, объединившей семь независимых княжеств, мог разве что самоубийца.
– Ты уже целый месяц не покидаешь опочивальню. Знать шепчется по углам, что твое скучающее величество охвачено тяжелым недугом. Смотри, доиграешься! Заговор не на пустом месте зреет, сам повод даешь.
– Было бы здорово! – мечтательно вздохнул император. – Все лучше, чем охота на дикого вепря или очередной бал.
– В Алавии смута, – не обращая внимания на высочайшую реплику, задумчиво продолжил шут. – Князь убит, весь его род бунтовщики вырезали под корень.
– Знаю! – пренебрежительно отмахнулся монарх. – Гвардейский легион выступает сегодня вечером… И передай Казначею – пусть отправит своих Псов из ревизион-коллегии.
Карлик вытащил из вазы мандарин и, надкусив вместе с кожурой, облился брызжущим соком.
– Смешно… – протяжно зевнул император.
– Сейчас будет еще смешнее, – зловеще пообещал шут. – В Алавии видели рыцарей-храмовников Кардинала незадолго до штурма дворца.
– Все-таки заговор? – высочайшая бровь лениво поползла вверх.
Карлик промолчал.
– Орден в одиночку на такое не способен, – принялся рассуждать вслух император. – Его преосвященство дружен с Тайным Канцлером… – Он радостно оживился. – А что? Очень даже неплохая версия. Но зачем им княжеский престол? Не пойму.
– Вот и я не пойму, – угрюмо поддакнул шут. – Концы с концами не сходятся… Нечисто здесь что-то.
– Отозвать гвардию? – неуверенно вопросил император. – Дать им немного порезвиться? Глядишь, и нам кусочек веселья достанется.
– Завтра Танец трех лун, – напомнил вдруг шут.
– Ну и что? – Правитель безразлично пожал плечами. – Он бывает трижды в году.
– И год Белого Единорога.
– Раз в столетие и это случается, – философски отметил император, целясь огрызком в своего верного слугу.
Шут, увернувшись, сварливо пробурчал:
– У тебя мозги от безделья жиром заплыли… – и, наткнувшись на недоуменный взгляд, снисходительно пояснил: – На рассвете откроется проход в другие миры.
Император глубоко задумался. Целую минуту он беззвучно шевелил губами, просчитывая варианты и отрешенно взирая куда-то вдаль.
– Возмущающий фактор… – пробормотал венценосец себе под нос и кровожадно ухмыльнулся. – Неплохая идея… – Нетерпеливо махнул рукой карлику: – Быстро зови Хранителя!
Москва,
30 июня 1990 года
Вовка влетел в блудняк. Еще две недели назад все было просто замечательно.
Жизнь пыхтела по накатанной колее неумолимым бульдозером, имелись интересная работа, новенький загородный дом и перспектива карьерного роста. Все изменилось в один миг.
Впрочем, обо всем по порядку.
Родился он в самой что ни на есть пролетарской семье. Папа тянул лямку ответственного работника МИДа, а мама горбатилась скромным секретарем-референтом зав. отдела финансового аудита Внешторга. В общем, обычные родители, как и у большинства его сверстников.
В шесть лет его поймали с сигаретой в зубах, после чего подвергли воспитательной беседе. Мама, громко охая и держась рукой за сердце, глотала корвалол из хрустального фужера, папа, никогда не доверявший отечественной фармакологии, предпочитал народные способы лечения. В этот раз он выбрал «Мартель».
Беседа наложила неизгладимый отпечаток на хрупкую, ранимую душу юного курильщика – он впервые узнал, что «аистов» не существует. Как, впрочем, и «капусты». Сей прискорбный факт вверг в неописуемое изумление наивное детское сознание. Присутствовал в разговоре и иной отпечаток, материальный. Он представлял собой зеркальную копию пятиконечной звезды пряжки отцовского дембельского ремня. Отпечатки звезды числом в дюжину в течение двух недель украшали бледно-розовые Вовкины ягодицы.
Когда Вовке исполнилось десять, произошло второе потрясение безоблачного детства. Из веселого пионерского лагеря паренька до конца каникул сослали в глухую деревушку тьмутараканской области. К бабушке. Почти два месяца компанию ему составляли гуси, козы и драчливый петух по кличке Отелло.
