Мой лейтенант - [15]

— Папа…

— Знаю, сынок. Ты хочешь сказать, что больше никуда не уедешь, так?

— Именно так. Я никуда никогда больше не уеду, — ответил Дерек, чувствуя, как ритмы Кентукки входят в его жизнь. Забыть свой дом невозможно, так же невозможно, как нельзя, например, разучиться кататься на велосипеде.

Белокурая кудрявая головка появилась из-за плеча его отца.

— Мне неприятно прерывать вашу идиллию, лейтенант, но вы забыли, что через три дня должны быть в Нью-Йорке.

— Черт! Про вас я совсем забыл, — огрызнулся Дерек. — Вы можете оставить меня в покое хотя бы на десять минут?

— Не могу. Доставить вас в Нью-Йорк моя работа. А потом — в Балтимор.

— Мисс Бейли Бэнкс, Бэнкс Бейли или как там вас, — ответил Дерек, — я никуда с вами не поеду. Ну разве только довезу вас до аэропорта в Этауне завтра утром.

— Вы заключили с правительством соглашение, — назойливо продолжала она, все так же высовываясь из-за плеча его отца. — Начальник службы персонала ждет, что вы с уважением отнесетесь к этому соглашению.

— Жаль расстраивать вас и генерала. Я сам позвоню ему, если вы при этом будете себя лучше чувствовать. Но я остаюсь дома. А вы уезжаете. Я попросил отца вернуться и подобрать вас, потому что я и бездомную дворнягу не бросил бы под таким ливнем.

И тут выдержка оставила ее. Чейси по-настоящему разозлилась. Дерек понял, что оскорбил ее не на шутку: она побледнела, на ее щеках выступили ярко-красные пятна, сапфировые глаза метали молнии.

— Я не дворняга! Я специалист по протоколу Государственного департамента…

— Детки, детки! — вступил отец. Он сделал жест, словно рефери, разводящий боксеров в разные углы ринга. — Перестаньте препираться. Леди, не надо портить встречу с моим единственным сыном, вернувшимся оттуда, куда его бросили умирать.

— Извините, мистер Маккенна, — потупилась Чейси.

— Прости, папа.

— Веди машину, сынок. Очень хорошо успокаивает, Позволяет вспомнить все, что забыл, насладиться природой и поблагодарить Бога за то, что он помог тебе найти путь домой…

Дерек всегда делил мужчин на два типа: на тех, кто подчиняется женщинам, и на тех, кто подчиняет их себе. Себя он всегда причислял к последним. Сейчас он решил попрактиковаться на Чейси — без определенной цели, ради удовольствия. Красотка сидела, насупившись и поджав губы. Он так засмотрелся на нее, что почти перестал слушать отца.

— Тебе нужно будет поправить забор там, где его повалил снег, — заметил отец, когда они проезжали мимо дыры в изгороди. — Потом займешься амбаром. Там надо все хорошенько прибрать, покрасить, кое-что починить…

Он замолчал на минуту: то ли любовался природой, то ли благодарил Бога.

— Составь список, — попросил Дерек. — Завтра утром начну.

— А я помогу, — вступила Чейси. Мужчины удивленно уставились на нее.

— Ты? Поможешь?

— Лейтенант, я буду рада предложить вам свою помощь. До тех пор, пока мы не отправимся в Нью-Йорк.

— Работа, о которой мы говорили, — это вам не с бумажками возиться.

Он вывел грузовичок на засыпанную гравием стоянку перед домом. Дерек вышел из машины и набрал полную грудь воздуха. И зачем только надо было уезжать отсюда?

— Я смогу помочь, — повторила Чейси, выходя со своей стороны. — Я буду помогать вам до возвращения в Нью-Йорк.

И Дерек снова принялся спорить с ней, сетуя на то, как глупо было с его стороны подобрать ее на дороге, и убеждая себя и ее в том, что такие дамочки, как она, целиком и полностью принадлежат высшему обществу, и им нечего делать на ферме. Старик не стал слушать их препирательства и просто пошел к дому, покачивая головой и бормоча сквозь зубы:

«Какие упертые». Дерек внезапно замолчал, осознавая, что лучше не говорить ничего…

Она была настоящей принцессой. Она оставалась ею даже босиком, с перепачканными ногами, уставшая с дороги. Принцессой, которая в жизни не держала в руках молотка, не поднимала тяжестей, не доила коров и не сидела в тракторной кабине. Особенно в таком элегантном костюмчике от Шанель, если, конечно, его ярлыки не были подделкой.

— Ладно, хочешь — помогай, — примирительно заключил он, чувствуя себя полным идиотом, когда она лучезарно заулыбалась в ответ. Единственное, что пришло ему в голову, — это то, что он вовсе не такой крутой мачо, каким считал себя прежде, если допускает, чтобы женщина так вот над ним посмеивалась.

Они стояли и смотрели друг па друга, словно боксеры после окончания раунда.

«Я хочу ее поцеловать», — подумал он.

Неужели с тех пор, как он коснулся ее губ, не прошло и дня? Он помнил, какие они мягкие, какая нежная у нее кожа, какое упругое тело. Он помнил прикосновение ее языка…

Он был мужчиной, а она — женщиной, и в его жизни были два года, проведенные в багдадской тюрьме. Это слишком долгий срок. Тем более долгий для человека с сильным сексуальным аппетитом. Он нервно провел рукой по волосам. Он задумался, находит ли Чейси его привлекательным. Внешность, обаяние, успех у женщин — прежде ему никогда не приходилось беспокоиться об этом. Женщины всегда доставались ему легко.

Но, может, все изменилось. Он мог стать другим, не столь привлекательным. Может, он слегка постарел (а может, и не слегка) и подрастерял свой шарм.