Мой крестный. Воспоминания об Иване Шмелеве - [22]

Мариша[46] принесла письмо.

Просит тебе переслать, она не знает твоего адреса. Ты, мой роднусик, пишешь куда лучше Мариши!

У нас тепло, солнце. Шишки трещат, семена сыплются, но шишки еще не падают. Ждут, когда Ивик приедет и будет подбирать. Вот что, мшусик мой, попроси маму, чтобы она заранее тебе купила эссенции для киселя, клюквенной, бутылочки 2–3 у Ростовцева[47]. Привезешь сюда. Я буду тебе варить. Дядя Ваня чувствует себя гораздо лучше, но рассказы еще не пишет. Очень хорошо у нас пахнет смолой. Марише очень понравились беседки твои.

Жду от тебя весточки. Целую щечки, курку, шейку, душку. Поцелуй мамочку. Как ее дела? Когда увидишь Марусю[48], поцелуй ее от меня и всем передай привет.

Твоя тетя Оля.

Понедельник.

10 июня 1928 г.

Воскресенье, 12 ч. дня

(жарится курица!)

Дача, где собака носит письма!

Villa «Riant Sejour», Capbreton

(Landes)

Милый Ив, Ивушка и Ивик!

Твои зеленые письма мы получили. Ничего написано, а надо бы получше! Свободней пиши, а то кажется, что ты слов но на фабрике их делаешь, одно на другое похоже. Ты пой в письмах!

Живем в самом лесу, где рыжики. Как сойду с балкона, пройду садом и огородом, где в самом конце живут куры, и – вот, я уже в лесу, а кругом, брат… твои дюны! Наверху дачи есть железный балкон, и видно оттуда: с одной стороны лес дремучий, с другой, за лужком, церковь. А от Мариши будет всего столько же, как от дачи Карповых до мостика через железную дорогу, в Севре[49], даже ближе! Автомобили мимо не ездят, хоть и есть дорога, так как дальше нашей дороги уж лес. Хозяин у нас старый, старше краба Максим Максимыча, и очень любит сажать всякие цветы. У нас в саду сливы с яйцо ростом, белые! Две собаки ученые, одну зовут «Мьярка», любит царапаться лапой в дверь. Окна у нас такие, что тебя надо поставить, да еще двух таких, как ты, – вот какие высокие. Наверху есть комнатка, куда заглядывает солнце весь день. На океане еще не были, но в ванной купались уже два раза (у моста!) И скажу я тебе по секрету, что весу во мне прибавилось около килограмма! Ходим за шишками, топим плиту углем, и надо его поджигать. Сегодня посажу подсолнушков и укропу. А больше и не буду: вся кие цветы есть, а розы по стене цапаются. Есть большая пальма и два дерева, называются – «катальпа»[50]! Две беседки такие, что дождь не пробивает, и сделаны из живых кустов! Оказывается, Максим Максимыч – краб – жив, а это помер другой Максим Максимыч, лавочник! Я теперь веду святую жизнь и ни разу еще не ел мяса! А ты учись прилежно, а там, Бог даст, приедешь на новоселье, и будем есть пироги. Только скажи маме, чтобы она написала в Прагу, как я говорил.

Мы понемножку отдыхаем. Ложимся в десять, а подымаемся с петухами. В даче у нас есть чудо: бутылка, а в ней… корабль с мачтами! А как он туда влез через горлышко – никто не знает. Мачты во всю толщину бутылки. В комнатах камины, а на каминах часы. А на стене даже ковры! Много интересного.

Ну, не забывай и пиши нам, как ты живешь и сколько «десяток»[51] получил. А письмо мое сам прочитай, со вниманием. А то я и писать не стану.

Ну, крепко тебя целуем, я и тетя Оля, поцелуй маму и всем скажи от нас поклоны и приветы – твоим новым друзьям Эндэн[52], а также всем Карпам и карпикам, и самому маленькому карпику – Доде[53] А Марусе я пришлю карточку, чтобы она не серчала. И няне[54] и Марфуше[55] поклоны, сам сходи и положи, как делают это умные мальчики. Хотел было я поехать в горы Пиренейские! Да, думаю, лучше уж мы вместе поедем, правда? Ну, вот и все.

Будь здоров!

Твой дядя Ваня и тетя Оля.

(Landes)

«Riant Sejour». Capbreton

Милый Ивик, это хорошо, что тобой довольны твои новые друзья! Да, ты человек, созданный Богом по Его подобию, и потому должен быть хорошим, добрым. Молодец!

А если все будет благополучно, приедешь к нам. Думаю, что тебе на новой даче будет еще лучше, чем у Mr Ducher[56]. Сегодня я уже спрашивал насчет велосипеда, да. Погоди, я тебе завтра напишу про Максим Максимыча. Удивительную вещь я узнал!

И мне, брат, скучно без тебя.

Но, погоди… Бог даст, и радостнее будет! Целую тебя и крещу. Кланяйся маме и всем.

Твой дядя Ваня.

15-го июня

1928 г.

Понедельник 18. VI. 28 г.

Милый Ивик,

сейчас такая жара, что шишки трещат, а одна загорелась да же, как звезда рождественская, – насилу залили! Максим Максимыч помер, увы! Хоронили с музыкой: все крабики стучали клешнями, лягушки печально играли на дудочках, а старик Омар, говорят, сказал такое надгробное слово, что даже Максим Максимыч – вдруг зарыдал и – воскрес! Опять его потащили в Hossegor[57], – и он снова живет под большим камнем!

Я его навестил. Он подал мне свою честную лапу – клешню и… пожал! Сказал: не хочу умереть, пока не увижу Ивика! Вот!! Я хожу (не езжу на велосипеде) и узнал много таинственных мест. Говорят, что в самой глуши леса есть… но об этом лучше не говорить, а надо пойти и поглядеть! Целую!!

Твой дядя Ваня.

Поклоны маме и всем, а Марусе сам вручи сию карточку!

Твой Ваня.

Христос Воскресе, дорогой Ивик, желаю тебе здоровья, и не забывай дядю Ваню!

Поцелуй и поздравь от меня мамочку.

А погода у нас плохая, холодновато, так что не грусти очень-то, что остался в Севре. А лето еще впереди, дождешься Capbreton’a.