Мой Кент - [4]

— Как ты думаешь, Мак, они сообщили в милицию о выстрелах? — попытался я разрядить обстановку.

— Думаю, что сообщили, — оживился Юрка. — Мне кажется, они просто обязаны сообщать о таких вещах в милицию.

— Что будем делать? — спросил я, хотя у меня наступило полное равнодушие ко всему происходящему. Юрка понял по моему тону, что я нахожусь в состоянии эболии, и это его сильно взволновало.

— Вадик, возьми себя в руки, Вадик, бога ради не расслабляйся, не могу же я тебя оставить здесь одного.

Значит, все-таки подобная мысль приходила ему в голову.

Я взял себя в руки. Подошел к Матильде и попытался снять ее с подножки. Руку жгло, в глазах плавали оранжевые круги.

— Давай я, давай я выведу, — засуетился Юрка, рюкзак и шлем уже были на нем, и он понимал, что по лесу вести Матильду я не смогу.

— Куда вести?

Я показал.

Он торопливо заспешил в указанном направлении, минуя кусты и деревья. Глядя на него, меня вдруг обуял странный неудержимый, истерический смех. Я дико, конвульсивно смеялся, слезы застилали мне глаза, я еле шел, шатаясь, опираясь на деревья и еще больше слабея.

Он оглядывался на меня со страхом, наверняка думая, что я сошел с ума.

Желание смеяться прошло так же внезапно, как и появилось. Мы вышли на бетонку неожиданно — лес подступал к ней почти вплотную. Я сел за руль и попросил Юрку осмотреть меня внимательно со стороны, нам предстоял еще долгий путь. Он обошел меня вокруг, приглядываясь, как художник к своему полотну и, удовлетворенно пробормотав: «Вроде ничего», взгромоздился сзади, торопливо пристегивая карабины.

Мы тронулись. Безразличие ко всему еще более усилилось, мне хотелось бросить и Матильду, и Юрку с его мешком с деньгами и улечься где-нибудь в тишине на ласковой майской траве. Весь мир превратился в боль и тоскливую слабость.

Минут через десять бетонка кончилась, влившись в асфальтовую дорогу, соединяющую деревню, кажется, Богомолово, с железнодорожной станцией и остальным внешним миром. Лес остался только с правой стороны, до станции километров двенадцать.

Мы уже проехали примерно половину пути, миновав еще одну крошечную деревушку и большую дымящуюся свалку, как впереди показался милицейский «Урал» с двумя ментами. Они ехали медленно, явно не торопясь, к предполагаемому месту выстрелов и я был уверен, что они с радостью остановят нас, чтобы потянуть резину.

Так и случилось. Я остановился, меня почему-то вновь стал разбирать смех. Тот, что сидел в коляске, грузный сержант лет сорока хмуро спросил:

— Откуда, ребята, путь держите?

— Я из деревни Блудово, а ты п…а откудова? — ответил я.

Юрка сзади весь напрягся от страха, как перед толпой изголодавшихся педерастов. Молоденький мент, сидящий за рулем «Урала», сначала прыснул, косясь на сержанта, а потом не выдержал и расхохотался во все горло. Я не отставал от него. С кривой сосны, одиноко стоявшей у дороги, слетела возмущенная сорока, сделала над нами круг и вновь уселась на сосну, нервно подергивая крыльями.

Сержант, по-видимому, хотел рассердиться, но счел за лучшее сохранить выдержку и, бросив осуждающий взгляд на юного коллегу, обратился к Юрке, опасливо косясь на меня:

— Выстрелов там нигде не слышали?

Юрка весь подобрался, радуясь разрядившейся обстановке:

— Вы знаете, товарищ сержант, действительно, что-то было в районе запретной зоны, вроде стреляли, но там же войсковая часть…

— Да вот, позвонили в отделение, хоть это и не наша территория.

— Пусть сами разбираются со своими шпионами, вам-то что за дело, командир, — вмешался я и газанул, намереваясь тронуться. Наверное, мое лицо, или вернее, часть лица, видневшаяся из шлема, больше была похожа на лицо мертвеца в окошке цинкового гроба, и сержанту это определенно не нравилось. Он был опытный, этот сержант…

Я крутанул ручку газа, мы рванулись с места, Юрка повернулся круче в их сторону, видимо, отвешивая светский прощальный поклон. В дрожащее зеркало я видел, что менты после некоторого раздумья развернулись и последовали за нами, отставая метров на триста — меня они больше не волновали.

Лес с правой стороны заканчивался участками, отведенными для дачного строительства. Участки были огорожены заборами самого разнообразного качества: от простых колышек с приколоченными к ним жердями из срубленных тут же в лесу тоненьких деревьев, до заборов, любовно обшитых стругаными досками. Повсюду оставались следы недавно выкорчеванных пней. Некоторые из них, особенно большие, оставались нетронуты: или новоиспеченные владельцы будущих дач избегали дополнительных затрат, растущих лавинообразно, со дня получения участка, или же всемогущая техника была бессильна перед огромными пнями. На одних участках не было никаких построек, даже укрытий от непогоды, на других стояли типовые садовые домики, на третьих — сколоченные кое-как сарайчики, по величине и внешнему виду напоминавшие уличные туалеты.

Я свернул направо и остановился у первого участка, имевшего на своей территории невзрачную постройку, и остановился так, чтобы нас не было видно с дороги, заглушил двигатель, отстегнул карабины и слез с Матильды.

— Все, Мак, больше не могу, — меня шатало, я прислонился к изгороди.