Мой, и только мой - [62]

— Ты потрясающая женщина, — прошептал Кэл.

Она вновь поцеловала его. Он вытащил из джинсов блузку, его руки, большие, сильные, легли на обнаженную кожу. Большие пальцы двинулись вверх по спине, пока не добрались до застежки бюстгальтера.

— Нам придется избавиться от него, Розибад, — прошептал он в ее открытый рот.

Спорить она не стала. Пока она наслаждалась сладким вторжением его языка, он быстренько расстегнул пуговицы ее блузки (темнота нисколько ему не мешала), потом та же участь постигла и застежку бюстгальтера. Движения его сопровождались глухими ударами: он стукался то об одну, то о другую стенку салона.

Кэл наклонился, чтобы поцеловать ее грудь. С беременностью соски сделались особенно чувствительными, и когда он начал их посасывать, она изогнула спину и вцепилась пальцами ему в волосы. Томящая боль этого нежного посасывания вызывала у нее взаимоисключающие желания: крикнуть, чтобы он прекратил, молить, чтобы продолжал.

Она знала, что должна ласкать его так же, как ласкал ее он, и начала вытягивать из джинсов футболку. В салоне повис жаркий туман, мягкая хлопчатобумажная ткань стала влажной. Ее плечо ткнулось в окно, собравшаяся на стекле влага оставила мокрое пятно на блузке.

Он помог ей снять с себя футболку, затем переключился на ее джинсы. Перекинул туфельки на переднее сиденье, потом расстегнул пуговицу и молнию, пока она изучала контуры его обнаженной груди.

Она удивленно вскрикнула, когда он стащил с нее джинсы и обнаженные ягодицы коснулись холодной кожи обивки. Тут до нее дошло, что все происходит слишком уж быстро. Ей требовалось время, чтобы обдумать происходящее, оценить факты, сформировать мнение.

— Я не… не…

— Ш-ш-ш. — Его хриплый шепот заполнил салон. Горячей рукой он развел ее бедра. Едва слышно выругался. — Слишком темно, — пробормотал он. — Я тебя не вижу.

Она гладила его плечи, прошлась большими пальцами по соскам.

— А ты на ощупь.

Он нашел лучший способ. Исследовал ее тело губами, и ей уже казалось, что она умирает от наслаждения, о котором грезила, но никогда не испытывала наяву.

— Ты не… — ахнула она. — Тебе не обязательно это делать. Легкий смешок сорвался с его губ, она застонала от его жаркого дыхания.

— Занимайся своим делом.

Она таяла под его губами. Ударилась локтем об окно, когда схватилась за его влажное от пота плечо. Он выругался, стукнувшись о спинку переднего сиденья, когда чуть изменил позу, но кого это волновало.

Она словно очутилась в волшебной стране. Она поднималась все выше и выше, но когда до вершины оставалось совсем чуть-чуть, он дал задний ход.

— Нет, только со мной.

Она лежала перед ним открытая, доступная. Дыхание со свистом вырывалось из его груди.

— Господи, что за глупая идея. Нам следовало заниматься этим в спальне, где мы могли бы видеть друг друга, но я не могу так долго ждать. Я хочу тебя сейчас.

Она потянулась к пуговице его джинсов, почувствовала обтянутый материей бугор. Он едва дышал, пока она возилась с молнией, высвобождая его «молодца». Наконец не выдержал:

— Хватит, Розибад, больше не могу.

— Неженка. — Теперь она прошлась губами по его груди.

Он то ли хохотнул, то ли застонал. И одновременно поднял ее, чтобы она смогла оседлать его. Из одежды на ней оставалась только блузка. Он же лишился лишь футболки. Джинсы он приспустил: ограниченное пространство не позволяло снять их совсем. Но ее ягодицы и его грудь были одинаково голыми, и Джейн покусывала ее зубами.

Стон вырвался из его горла, но ей нравилась позиция наверху, и она не знала жалости; хотя ступни цеплялись за спинку переднего сиденья, это не мешало ей целовать его где вздумается.

Темнота лишила ее зрения, но остальные чувства только обострились, и она подозревала, по его поцелуям, ласкам, прикосновениям, что с ним происходит то же самое.

Свет выглянувшего из-за облаков месяца подсветил плотный слой влаги, затянувший стекла. Их тела стали скользкими от пота. Он подсунул руки под ее ягодицы, приподнял.

— Пора, дорогая. Пора.

Она застонала, когда он насадил ее на себя, но ее тело приняло его «молодца» без вопросов. Она всхлипнула и ткнулась грудью в его рот. Он ласкал ее губами, зубами, языком, пока она не откинулась назад и не заерзала на нем как безумная.

Хотя его руки и сжимали ее бедра, он не пытался подчинить ее своему ритму, предоставляя возможность найти свой. Она поднималась и опускалась, терлась сосками о мягкие волосы его груди, жарко целовала в губы. Она чувствовала себя сильной и уверенной, не уступающей ему в страстности. Наслаждение нарастало и нарастало, пока реальность не исчезла бесследно, а у Джейн не возникло ощущения, что ее запустили в ускоритель и она несется со скоростью света по узкому подземному тоннелю к тому месту, где материя дробится на мельчайшие частицы.

И потом она вскрикнула, словно все молекулы, из которых состояло ее тело, превратились в ничто: атомы разлетелись, ядра развалились, рассыпались, чтобы в конце концов собраться воедино, воссоздать ее более цельной, чем прежде.

Ее вскрик заставил его замереть. Зубы его впились ей в шею, не причиняя боли, и, крепко прижимая ее к себе, он исторг свое семя, в ее глубины. В это мгновение она почувствовала полную его беззащитность и подалась вперед, прикрывая его, пока он не пришел в себя.