Мой граф - [8]

Пиппа тихо повесила фартук на крючок и начала заплетать волосы. Простым смертным ее не запугать. Пускай прошел год с тех пор, как она в последний раз видела лорда Уэстдейла, но она знает его всю жизнь.

Несмотря на неловкость между ними, Пиппе его бояться нечего.

Маленькое зеркало возле двери заверило ее, что заплетенные волосы выглядят аккуратно и пристойно. Она водрузила на голову тиару, вздернула подбородок и, сделав глубокий вдох, вышла из студии.

Спустя пару нервозных минут Пиппа обогнула темноватый угол и заглянула в гостиную, чтобы украдкой посмотреть на почетного гостя дядюшки Берти, и все ее тело отреагировало приливом жара.

Она была уверена, совершенно уверена, что это воздействие больше не результат девичьих грез о любви. Она убеждала себя, что уже покончила с ними. Жар в ладонях и на лице теперь происходил из смеси смущения, досады и унижения. Он не дал ей возможности объяснить роль, которую она сыграла в той жутко неловкой ситуации с Элизой.

Велико было искушение разозлиться, но гнев всегда рассеивался, когда Пиппа вспоминала глубокое горе и жестокое разочарование в его взгляде в тот момент, когда Грегори захлопнул перед ней дверь бильярдной.

Ох уж этот взгляд. Она увидела в нем целый мир. Во что он верит и во что нет. И что больше не верит в любовь – если вообще когда-нибудь верил. Это было яснее ясного.

В мягком мерцающем свете свечей он был поглощен беседой с дядей и мамой, а Жаба сидел и дулся в углу один.

При взгляде на профиль Грегори Пиппа ощутила нечто большее, чем обычное волнение. Он красив классической красотой, да, но она видела чувственность в его губах, благородство в изгибе высокого умного лба, неизведанные глубины… в нем, в его глазах.

В животе вдруг стало как-то пусто и холодно. Целый долгий год она тосковала по Грегори.

Крайне странное ощущение – не то головокружение, не то удивление – охватило ее и отобрало дыхание. Это было то же тяжелое чувство, что навалилось на нее и ночью, когда она выглянула из своего окна, вспомнила их поцелуй и ей стало так плохо, что пришлось уткнуться лицом в подушку и с минуту дышать гусиными перьями.

Но тут гость увидел ее и встал, чтобы поздороваться.

Пиппа сделала вид, будто и не останавливалась поглазеть на него, и вошла с такой невозмутимостью, которую только смогла изобразить. Боже милостивый, он стал совершенно, абсолютно другим. Не осталось ни малейших следов боли, обиды или уязвимости. Глаза его были темными и непроницаемыми. Не выдавали никаких эмоций.

– Леди Пиппа. – Тон был безупречно сердечным, но, кроме этого, Пиппе в его приветствии ничего распознать не удалось.

– Лорд Уэстдейл, – отозвалась она хрипловатым голосом, искренне тронутая переменами в нем. – Как поживаете?

И это был не праздный вопрос. Ей действительно хотелось знать, как он.

Он стал еще красивее с тех пор, как она в последний раз видела его. Ей пришлось собрать мозги в кучу, когда он склонил над ее рукой свою черноволосую голову.

– Как приятно снова видеть вас, – вежливо пробормотал он.

Лжец.

Пиппа отчаянно сопротивлялась тому замешательству, которое вызывало в ней теплое, смелое прикосновение его пальцев.

– Да, времени прошло немало, – отозвалась она, силясь изобразить сдержанную холодность, но безуспешно. Голос предательски подрагивал. В действительности Пиппа получала удовольствие от его прикосновения.

Он снова выпрямился.

– Не больше, чем наш обычный год. Но в своих странствиях я с нежностью вспоминал Пламтри и его обитателей.

– А мы вас, – сказала Пиппа, – и желали вам благополучного возвращения.

«Ко мне», – мысленно добавила она.

Они оглядывали друг друга внимательно, даже с пристрастием. Между ними теперь лежал целый мир. Ее товарищ по играм исчез уже давно, но не было больше и той искусственной дружбы, которая возникла между ними за годы. На ее место пришло… что же?

Она не могла сказать, что ненавидит его. Словно снят был какой-то слой, и остались только мужчина и женщина. Отвергнутая женщина. И мужчина, преданный двумя тайными любовниками и Пиппой, по крайней мере в его понимании.

– Мы так рады, что вы вернулись, – храбро изрекла она и села на стул рядом с мамой. – Как прошла ваша американская поездка?

– Продуктивно. Приятно. – Грегори сел на софу напротив дяди Берти и положил руку на спинку. Он держался в высшей степени непринужденно и очаровательно, но глубокие подводные течения между ними противоречили его словам и позе. – Встретил нескольких старых друзей, приобрел новых и к тому же посмотрел значительную часть лучшей архитектуры страны.

– Вы получили мое письмо? – осмелилась спросить Пиппа. – Я отправляла его на адрес в Саванне, который дала ваша матушка. Надеялась, что оно застанет вас. Но подозреваю, что не застало.

– Я его получил, да.

– И прочли? – храбро полюбопытствовала Пиппа.

– Конечно. – Он выгнул бровь. – Прошу прощения, что не смог ответить. Как-то потерял счет времени.

Да уж, точно.

– Бог мой, я и не ждала ответа. – Пиппа раскрыла веер и помахала им перед собой. – Вы же важный человек, милорд.

«И прыгай ты хоть в болото с этими жуткими американскими аллигаторами, мне плевать», – сказали ее глаза.