Мой граф - [7]

Мама вздохнула:

– Это все твои прогулки по торфяным болотам делают тебя такой нецивилизованной. Это не подобает леди.

– Но торфяные болота так красивы при каждой смене времени года, как же я могу прекратить любоваться ими? – Ловко формируя марципановую башню для замка, Пиппа подняла глаза и вскинула бровь. – Не хочешь составить мне компанию? Тебе полезно было бы хоть иногда убегать от… – Она чуть не сказала «Жабы», но вовремя осеклась. – Пустошь всегда такая разная.

«В отличие от жизни здесь», – хотелось добавить ей. Постоянное напряжение между Жабой и мамой, дядюшка Берти, упорно не обращающий на них внимания, весь в своих театральных мечтах, и Пиппа, желающая…

Желающая чего-то еще.

– Пф, – фыркнула ее родительница. – Пустошь каждый день одна и та же. Небо, земля, трава. Везде и всюду.

– Но она всегда разная. – Пиппа была оскорблена за всех живых существ, которых встречала на пустоши, и за самый яркий, волнующий пейзаж, чье внушительное, захватывающее присутствие вбирает в себя все настроения, от светлого до мрачного.

Ах, но чего же она ожидала? Это Жаба отвратительно влияет на маму. Двенадцать лет назад мать с дочерью бродили рука об руку по диким лугам, поросшим утесником и вереском, или стояли на скалистом утесе и перекрикивали ветер.

Но те дни давно миновали. Пиппа дала себе зарок, что никогда не позволит мужчине украсть у нее счастье. Она выйдет замуж только по любви, а это маловероятно, поскольку она живет в маленькой деревушке Пламтри, которая располагается далеко в стороне от проторенного пути.

– Ой, мам, ради Бога, – сказала она, – ты же знаешь по прошлым дням рождения дядюшки Берти, что я не собираюсь выходить за Грегори, как и он не желает жениться на мне. В этот раз у нас будет совершенно обычный обед, и жизнь потечет как прежде – по крайней мере пока мадам Дюпон не позовет меня в Париж.

Мадам Дюпон была старой любовницей дяди Берти. Ее незамужняя дочь скоро отправится на полгода в Италию, и на время ее отсутствия мадам потребуется компаньонка, желательно прекрасно читающая. Она написала Берти и попросила порекомендовать ей кого-нибудь.

– Я не одобряю твою поездку во Францию. – Голос матери был взволнованным. – Тебе гораздо лучше было бы остаться в Девоне и найти мужа. Грегори – идеальный вариант.

Воспоминание о том, как он целовал ее под деревьями в саду Элизы – наказывая, насмехаясь, – заполонило сознание, и она ощутила прилив стыда и гнева.

Зачем она ответила ему? Даже год спустя Пиппа жалела об этом!

Она призвала на помощь терпение.

– Но это же такая блестящая возможность. Мне будет где жить и с кем жить – в приличном доме с уважаемой вдовой. А в выходные я буду совершенствовать свое мастерство в изготовлении сахарных скульптур под руководством великого месье Перро.

– Он и близко не подпустит тебя к своей кухне, – возразила мама. – Ты – женщина, и к тому же леди. Только из мужчин получаются великолепные кондитеры. Ты будешь тосковать по Англии, а когда вернешься, окончательно превратишься в безнадежную старую деву.

Пиппа вздохнула:

– Это шанс, который я не упущу. И у меня есть благословение дядюшки Берти.

– Но как он может поддерживать твою поездку в Париж, если хочет, чтобы ты вышла за Грегори?

– Он не заберет назад свое обещание только потому, что Грегори неожиданно решил вернуться в Англию. – Пиппа усмехнулась. – Подозреваю, что сегодня, поскольку дядя Берти любит нас обоих и обожает драму, он испытает соблазн вмешаться, но пусть говорит и делает что хочет, мне все равно. Что до Грегори, в Лондоне у него будет широкий выбор дебютанток, так что интриги Берти, все всякого сомнения, не произведут желаемого действия. – Она посмотрела на маму с нежностью. – Не забывай, что я, как ты. – Прежняя, хотелось добавить ей. – У меня есть мечты, которым я желаю следовать, да и полгода – не такой большой срок.

Мама резко вздохнула.

– Что ж, поторопись. Грегори ждет. – Она послала Пиппе еще один предостерегающий взгляд и отбыла.

Пиппа медленно обошла стол и посмотрела на свой маленький замок. Теперь, когда приехал Грегори, все выглядело по-другому. Студия казалась больше и светлее, но она чувствовала себя меньше, а ее маленький замок – слабое свидетельство того, что она не сделала ничего значительного в своей жизни.

По крайней мере пока.

Но если она может постичь непредсказуемую, словно погруженную в раздумья, природу Дартмура, которую любит всем сердцем, всей душой; если десять лет терпит эту противную жабу, своего отчима, с его жестокими, отвратительными выходками, то определенно сможет пережить и мамино неодобрение в отношении ее предстоящей поездки в Париж.

Пиппа натужно сглотнула. Она даже сумеет выдержать эту встречу с Грегори.

Одним стремительным движением она смела крошки сахарной муки в руку и бросила их в огонь.

– Ну вот, – обратилась она к маленькой комнате, в которой в этот последний год жили ее мечты, комнате, в которой дядя Берти когда-то давно рисовал свои эскизы, – я и высказала миру все свои самые безумные желания.

Ну, почти все.

Одну мечту она никогда не произносила вслух, хоть Грегори уже и знал, какова она. Он не только увидел ту мечту в альбоме для набросков, но и почувствовал ее вкус у нее на губах, прочел в том, как жадно отвечала она на его поцелуй в саду Элизы.