Молодой человек, который каждое утро облачался в платье графа Уэстдейла, был несчастен. Его звали Грегори Шервуд, и он имел все, что только можно пожелать, но, как узник, который не может наслаждаться прекрасным днем за зарешеченным окном своей тюрьмы, Грегори не в состоянии был радоваться ни семье, ни богатству, ни титулу.
Он являлся законным наследником маркиза Брейди.
Но не был его сыном.
И это обрекало его на жизнь во лжи.
– Ты же знаешь, мама хотела, чтобы мы сохранили эти драгоценности для женщин, на которых женимся, – сказал его брат Питер с легким ирландским акцентом, с которым говорили все трое братьев Шервуд. Он заглядывал через плечо Грегори, который рылся в маленьком сундучке на туалетном столике, пока не выудил обтянутую шелком коробочку. В ней лежало кольцо с рубином, что их покойная мать Нора оставила ему в своем завещании. – Ты собираешься делать предложение?
Грегори прекратил поиски и сердито зыркнул на младшего брата:
– А ты как думаешь?
– Правда? – Питер коротко хохотнул. – Ты шутишь, да? Брак – это же надолго.
Да, очень надолго.
Но потом Грегори вспомнил вчерашний вечер, прелестную стыдливую Элизу и как он точно знал, что делает, когда уложил ее на диван в дальней гостиной одного из особняков в Мейфэре в разгар бала-маскарада и забрался ей под платье. Родители девушки уже давно подталкивали ее к нему, так что соблазнение не стало для нее неожиданностью. Она издала тихий вскрик девственницы, когда он первый раз вошел в нее. А потом был момент прямо перед тем, когда она достигла вершины, ее стройные ножки обвили его спину, таз выгнулся кверху, и Элиза тихонько вздохнула ему в шею.
Грегори испытывал необычайное удовлетворение, выпуская в нее свое семя. Дороги назад нет. Элиза – леди. Сознание, что он поступит с ней правильно, сфокусировало его мысли, на миг рассеяв мрак. Она станет началом жизни, созданной им самим, а не навязанной – какой бы благословенной та ни была и как бы ни был он благодарен за то, чего явно не заслужил.
– Но зачем связывать себя сейчас? – спросил его Питер. – Ты же еще так молод.
– Не суй нос не в свое дело. – Грегори прошагал мимо брата и задел его плечом достаточно сильно, чтобы донести свои слова. Он сунул коробочку во внутренний карман сюртука, поправил шейный платок и вышел из спальни, огромной продолговатой комнаты размером почти с охотничий зал. Ее спроектировал отец, когда мальчики были маленькими, и Грегори до сих пор делил ее с двумя братьями, когда бывал дома.
– Я иду с тобой, – заявил Питер и вышел вместе с ним на улицу.
– Отстань, – велел ему Грегори.
– Нет, не отстану. Я должен попытаться отговорить тебя от этого неверного шага. Это же серьезно, Грегори. Ты не можешь вот так просто взять и отдать мамино кольцо.
Ступив на тротуар, Грегори резко развернулся:
– Просто? Ты такого низкого мнения обо мне? Или о женщине, которой я собираюсь подарить этот символ моей привязанности?
– Привязанности? Это то же самое, что любовь?
– Уходи, Питер. Ты ничего не знаешь о любви. – Правда, Грегори и сам был мало сведущ в сердечных делах. Он представления не имел, любили ли друг друга его мать и маркиз, единственный отец, которого он знал. И если любили, считается ли это, раз у одного из них была тайна от другого?
Но отец и Каролина, его вторая жена, которую Грегори называет матушкой, как и три сводные сестры, совершенно точно любят друг друга даже после десяти лет брака. И хотя Грегори рад этому, слишком уж тесна их связь.
От мысли от подобной духовной близости у Грегори возникало желание ослабить шейный платок. Он будет верен Элизе, и они, вне всяких сомнений, будут регулярно предаваться любви, ибо она натура нежная, уступчивая и, он уверен, не станет отказывать ему в супружеских правах, но что до того, чтобы заглядывать друг другу в глаза, поверять свои мечты, надежды и вся прочая подобная белиберда…
Ну уж нет. Категорически нет.
Это его долг – жениться, чтобы продолжить род Брейди. Но какая-то его часть никогда не будет принадлежать дому Брейди. Та часть останется непокорной. Будет искать запретных удовольствий. Будет с отчаянным упорством стараться забыть о своем невыносимом положении – что он занимает не принадлежащее ему место.
Та часть заведет любовницу и оставит свою милую, покорную супругу дома.
Брат фыркнул:
– Ты не готов.
– Я готов, – прорычал Грегори. – Это не легкомысленный шаг с моей стороны. Я тщательно обдумал этот вопрос.
И он действительно думал об этом очень много для человека, внимание которого устремлено к другим вещам: увлечение архитектурой, спорт, политика и азартные игры; и его более земные обязанности наследника, которые, по настоянию отца с матушкой, Грегори вскоре предстоит взять на себя. И потом эта постоянная необходимость играть роль, скрывать свою страшную тайну. Бывают дни, когда он ложится спать, обессиленный ее непосильной тяжестью.
