Мой генерал Торрихос - [84]

Встреча Рикардо и Росио была замечательной. Как это бывает у людей скромных и бедных, чувствующих друг друга по-настоящему глубоко. Без всяких объятий и показной мелодрамы. Они даже не поцеловались. «Как ты, чина?» – спросил Рикардо. «Нормально, негро», – ответила она. И всё.

Потом Лара Парада, Гарсиа Маркес и генерал как-то вечером встретились вместе, и я помню, что на этой встрече Маркес предложил Рикардо «перезагрузиться» в Европе. Сказал, что оплатит его пребывание для отдыха и образования в Париже, Риме, Лондоне или Мадриде… Рикардо ведь партизанил 9 лет в горах и 4 года отсидел в тюрьме.

Генерал согласился с Маркесом, но и предложил альтернативу – поехать жить в Коклесито. Ведь и для него, сказал он, было бы неплохо иметь там человека, которому он доверяет. И Рикардо согласился с этим.

Там, в деревне, он занялся выращиванием ананасов и охотой. Дружил со многими крестьянами, для которых он был венесуэльцем по имени Герардо Мартинес Росас, люди его любили, и он любил многих. Он хорошо сотрудничал и дружил с руководителем проекта «Коклесито» Уго Жиро и продолжал оставаться доверенным лицом генерала.

В те годы в Панаму из США, где он учился, приехал один из моих сыновей. Он увидел Коклесито, познакомился с Герардо и Уго, узнал мир, отличный от мира Макдональдов и Фрайд Чикен, и захотел продолжить свою учёбу в Коклесито. Ему было тогда 14 лет. Должен сказать, что Герардо дал ему не только некоторые знания, но и привил ему другие ценности, научил его другому образу жизни, несовместимому с любым другим.

А дочка Рикардо и Росио – Моника – так полюбила меня тогда, что стоило кому-нибудь меня обидеть или посмотреть недобрым взглядом, как она сразу вставала на мою защиту и по-детски ругалась на моих обидчиков.

Росио это не очень нравилось, но она только улыбалась довольно деликатно, потому что я ей нравился тоже. Удивительно, как деликатны бывают такие женщины, умеющие управляться и с железом.

Другим революционером, которому помогал генерал Торрихос, был сандинист, команданте Ленин Серна, ныне руководитель государственной Службы безопасности Никарагуа. Я о нём писал выше, напишу ещё. Он один из тех героев никарагуанской революции, о которых я говорил, что они ещё живы, но не по их вине.

Когда он вышел из тюрьмы, освобождённый в результате операции, организованной Эдуардо Контрерасом, то приехал в Панаму и жил в доме моего друга Рохелио Росаса. Там он рассказывал нам много весёлых историй о своём пребывании в тюрьмах. Всего он отсидел там 6 лет. Революционер, поскольку он знает, что выполняет свой долг в борьбе за бедняков, знает также, что имеет право на свою долю в «бутерброде счастья», и находит время и пространство, чтобы радоваться ей даже в самых нерадостных условиях.

Однажды он вдруг исчез из Панамы. Но вскоре дал о себе знать. Позвонил по телефону из Гондураса, куда он попал через Никарагуа после тысячи приключений и со сломанной ногой. Похоже, что, уходя от сомосовских гвардейцев, он прыгнул с высоты в овраг и получил перелом. Товарища, с которым он был, убили.

Он рассказывал потом мне, что, убегая, он второй раз попал на место стычки с гвардейцами и увидел дорогу, залитую кровью. Видеть пролитую своим другом кровь – это как увидеть свою собственную… И он сказал мне, что собрал камень за камнем с пятнами крови на них, чтобы потом положить их в специальную шкатулку.

Я сообщил генералу о ситуации с Серной, и он послал Лидию, женщину Рохелио, чтобы она вытащила его из Гондураса. И Эрнесто, как мы звали тогда между собой Ленина Серну, вернулся и жил в доме Рохелио, пока у него не зажила нога. Днём он много читал, а потом до ночи рассказывал свои истории и пил вино.

Помню, как однажды вечером генерал встречался с группой никарагуанских революционеров, среди которых был и наш «Эрнесто». И сказал в беседе с ними, что «революционер должен уметь администрировать политические пространства». Эрнесто кивнул, как бы соглашаясь с этим, и вслух повторил: «администрировать политические пространства», подчёркивая тем самым глубину высказанной генералом мысли. Генерал с удивлением посмотрел на него, похоже, думая, что сам не заметил, как сказал что-то важное. И Эрнесто вновь кивнул, соглашаясь с ним.

Когда все ушли, генерал, видимо, удовлетворённый встречей, с гордостью сказал мне: «Этот парень – торрихист». Сказал это с простотой и нескромностью, свойственной простодушным беднякам.

После триумфа сандинистов наш Херардо – Рикардо Лара Парада – перебрался в Никарагуа, где служил в охране Томаса Борхе и преподавал в военном училище то, что он знал лучше всего, – искусство партизанской войны. Сандинисты сначала победили в такой войне, а потом начали изучать, как это делается. Потом, после объявленной в Колумбии амнистии, вернулся в свою страну и был избран членом муниципии в Барранкабермеха.

Однажды, уже поздно вечером, когда мужья возвращаются по домам, Росио услышала какие-то хлопки, но не придала им большого значения. Моника вошла в спальню мамы и сказала, что в дверях дома лежит мёртвый человек. Это был её отец с четырьмя пулевыми дырами в теле, две из которых – в голове.