Мой гарем - [22]

— Может быть, они вообще разговаривают только шепотом, опасаясь лавин. Интересно, что они говорят при этом? — Она хихикнула. — Давай, вставь свою ледышку в мое иглу.

Мануэль тоже хихикнул, а потом сказал:

— Ладно, закрыли тему, а то сейчас придет Amnesty International и запихнет нас в тюрьму за неполиткорректные высказывания.

— Или сошлет в Сибирь, там тоже холодно.

— Тебе всегда холодно, вечно ты подмерзаешься, — Мануэль указал на ее толстые горнолыжные носки.

Голая хрупкая маленькая девушка в таких толстых носках выглядела неопрятно, как бродяжка. Мануэль всегда говорил «Ты подмерзаешься», и ей вечно хотелось его поправить — нужно говорить «ты мерзнешь», но из-за того, что Мануэль был родом из Рейнской области, он точно «подмерзался», и тут уж ничего не поделаешь. И потом — он был прав. Она всегда мерзла, даже летом. Где-то она читала, что женщины мерзнут чаще мужчин, потому что у них кожа нежнее. Скорее всего, это связано с тем, что в каменном веке мужчинам долго приходилось бегать босиком, пока они не забьют мамонта. Для недолгих походов за ягодами плотный роговой нарост на пятках просто не был нужен. А Мануэль думал, что все дело в том, что Лотта слишком мало занималась спортом, а он пятнадцать лет назад все лето играл в бадминтон, — и из-за этого его организм закалился и здоров до сих пор.

Иногда, подумала Лотта, он рассуждает так, словно ему отсасывают прямо сейчас, но вслух этого не произнесла, она по-своему его любила.

— Может, я согреюсь, если мы спустимся в бар, — сказала она, шаря рукой по полу в поисках трусиков.

Но внизу Лотта опять принялась переминаться с ноги на ногу. Ей казалось, что на уровне коленей отопление гостиницы просто перестает работать. Девушка-бармен уже довольно долго наблюдала за дурашливой парочкой. Мануэль столько шутил про эскимосов и способы любовных игр, когда у тебя мерзнут ноги, что молодая негритянка, смешивавшая за стойкой коктейли, улыбнулась Лотте:

— Может быть, вам принести глинтвейна, чтобы вы… Она наклонилась так, что оба смогли заглянуть в ее глубокое декольте, и сказала, что эта проблема ей знакома. Она даже придумала несколько приемов, чтобы согреться.

— Нужно ускорить кровообращение, — сказала она. — Кроме того, — в ее голосе зазвучали гортанные нотки, которые сразу же понравились Лотте, — несколько прикосновений, и все как рукой снимет. Если хотите, я могу вам показать эти приемы в вашем номере. Я скоро освобождаюсь. Такой милой паре я помогу с радостью…

Лотте почему-то сразу стало ясно, что красавица негритянка говорит не о массаже ног. Она взглянула на Мануэля и догадалась, что он тоже это понял. Иногда мозги у него работали поразительно хорошо.

Он неуверенно протянул:

— Да, если вы думаете… что ты думаешь, солнышко… ну… я думаю…

Лотта застонала. Понять-то он понял, но вот работа речевого аппарата у него оставляла желать лучшего.

— Ну конечно, — сказала она и широко улыбнулась девушке-бармену.

В темной комнате женщина задернула занавески, направила свет настольной лампы на кровать, поставила два стула у изголовья и жестом предложила Лотте поудобнее устраиваться в подушках. Они с Мануэлем сели на стулья. Негритянка взяла свечу в руки и хрипло прошептала:

— А теперь — раздевайтесь.

Голос у нее уже не был обходительным, а стал очень решительным, она почти приказывала.

Лотта, которая обычно не позволяла собой командовать, вдруг пришла от этого в восхищение. Она взглянула на Мануэля, который тоже с интересом посмотрел на нее. В конце концов они оба повиновались. Она лежала голой перед своим мужем и этой негритянкой.

— Раздвинь ноги, — сказала она, а когда Лотта послушалась, продолжила: — Ласкай себя.

Мануэль откашлялся. Он занимался с Лоттой сексом в вагоне метро между остановками, в супружеской постели своих родителей и в порнокинотеатре, где по меньшей мере один сосед Должен был что-то заподозрить. Но в такой ситуации он оказался впервые. Приказной тон чрезвычайно возбуждал Лотту.

— А ты, — Сказала негритянка Мануэлю, который беспокойно ерзал на своем стуле, — встань на колени у кровати и возьми ее ногу в ладонь.

Он упал на колени, как пастух, приносящий дары Иисусу, во время рождественской постановки. Лотта решила предоставить ему свободу действий и закрыла глаза.

— А теперь пососи ее большой палец. Сперва ты должен коснуться его дыханием. Затем Проведи по нему языком, а потом возьми его в рот и соси. Другие пальцы ты при этом должен массировать.

Лотта слегка вздрогнула, потому что ей было щекотно, но вскоре начала получать удовольствие.

— А ты ласкай свой клитор. То, что ты уже вся потекла, я и отсюда вижу.

Лотта начала кончиком пальца ласкать свою промежность, когда негритянка низким голосом спросила у Мануэля, согрелись ли пальцы. Он отрицательно покачал головой. Женщина встала со своего наблюдательного поста и подошла к нему. Она наклонила свечу, и две горячие капли воска упали на руку Мануэля. Он застонал, но не сопротивлялся. Девушка поднесла свечу к ноге Лотты и капнула горячим воском на подъем ее ноги, потом на косточку, на голень, на внутреннюю часть бедра, и в конце концов на лобок и на грудь, сперва с большого расстояния, а потом так близко, что Лотта чувствовала тепло пламени. Она Громко застонала. Женщина села рядом. Лотта замерла, почувствовав на своей руке чужую, теплую, нежную и очень уверенную. Негритянка провела пальцами по ее лобку, а потом пальцы скользнули глубже.