Мой французский дядюшка - [3]
Толпа всегда неприятна, ждешь от нее только плохого, лучше не попадаться на пути.
Оба кресла заняты, надо подождать. В одном кресле сидел пожилой блондин, в другом - мой ровесник. Его стриг гример. С блуждающей по лицу улыбкой рассказывал свои театральные похождения. На голове гримера возвышался театральный парик. Парик выдавал - волосы молодые, густые, каштановые.
- Я самого Шаляпина гримировал, - рассказывал он.
В любой русской кампании обязательно вспомнят три имени, три русские эмигрантские гордости - Шаляпин, Алехин, Мозжухин.
Завидуешь?
Нет.
Не хочу жить в гетто, даже в гетто русского языка.
Я хочу в мир.
В Европу, во Францию.
Потому не завидую Ивану Ильичу Мозжухину с его безобразным французским.
8
Когда я приехал в Париж и увидел наших эмигрантов, то подумал: «Что делать? Чем заниматься? Жить жизнью, которой живут наши эмигранты?»
А они не распаковывали чемоданы, жили, как на вокзале, ожидали «весеннего похода», «помощи иностранных держав», верили в любые слухи.
И так много лет.
Я не верил в «весенний поход», и в помощь союзников, и что «через полгода будем дома чаи распивать». Не верил.
Те, кто так говорил, или сознательно обманывали простаков, либо успокаивали себя.
Никого из них не ставили к стенке ради развлечения.
Никто из них не видел, как соседу отрезали половые органы и запихивали в рот его жене.
Никто из них не целовал сапоги палачей.
Я это видел.
Виной тому был не «пломбированный вагон» и не жидомасоны, а характер русского народа. И народ говорил: мне нравится грабить награбленное, экспроприировать экспроприаторов, кухарки должны управлять государством, мир хижинам - война дворцам, любовь пчел трудовых, от тайги до британских морей красная армия, все выше, и выше, и выше, советская власть - это всерьез и надолго.
9
Нет, вы ошибаетесь, не только у Мережковских была квартира в Париже, купленная до революции. У нас тоже была - на avenue Daniel-Lesueur, 3 (arrond. VII). Отец купил ее, когда служил российским торговым агентом в Париже, в 1908 году. Кроме того, он писал книги, издал их в России - «Торговля мехами во Франции», «Торговля кожами во Франции», «Торговля пухом и пером во Франции» - эти я помню, наверное, были и другие. Читали их?
Он получил звание потомственного почетного гражданина. Знаете про это? Ага. Имел счет в «Лионском кредите». Какие-то сбережения оставались. В Париже он ждал нас с мамой. Он был советником. Не знаю, какие советы давал он генералу. Но состоял у Врангеля членом экономического совещания, участвовал в собраниях, разрабатывал проекты, писал доклады. Врангель его вспоминает в мемуарах. Папа давал деньги на белое движение. Ну, разумеется, на белое! Не красным же давать. Тогда мы приехали в Париж.
К тому времени, признаюсь, я закончил один курс в университете в Симферополе. Будете смеяться, но я учился на математическом отделении.
Но математика меня не влекла. Не привлекала.
Хотел стать артистом.
10
Актером кино я стал в Ялте.
Совершенно случайно.
Подобно роковой встрече с инфернальной женщиной, встретился с кинематографом.
Дранков снимал любовную драму у моря, мне до зарезу нужны были деньги (первая любовь, что ли? не помню), и я напросился в статисты. Во Франции их называют фигурантами. Дальше - больше: в следующем фильме я исполнил две маленькие роли: разбойника в парике и огромной бороде, а другую - слугу главного героя.
Когда киностудия вместе с актерами, режиссерами, операторами, оборудованием и мною в придачу эвакуировалась в Константинополь, в кармане было сорок американских долларов, купленных на заработанные деньги, и семь ролей в пяти фильмах.
Во Франции я снимался уже во французских фильмах. Мне как-то повезло.
Чем повезло? Пятеркой по французскому в гимназии - вот чем. Язык выплыл из памяти, а с ним и нахальство. Как без нахальства появиться в «Гомоне» и предложить свои услуги?
Французы сначала морщились, но пробовали, и - я получал небольшие роли. Но не хватало школы, и я пошел учиться в студию Жоржа и Людмилы Питоевых. Чудесные люди. Театр Жорж боготворил. Но мне хотелось в кино. Нет, что вы, роман с Людмилой! Вы из меня какого-то Казанову хотите изобразить.
Вспомните «Наполеон». Я играл генерала Гоша. Небольшая, но важная по сюжету роль. Пресса заметила меня. До того лишь упоминали в разделе - «и другие». Блестящий фильм. Экран был разделен на три части, и в каждой происходило свое действие. О, Абель Ганс - революционер в кинематографе! Сегодня такой прием называется полиэкран, но тогда не было полиэкрана, и Ганс впервые разбил действие на несколько. Эффект оказался сногсшибательным. Даже я ахнул, когда увидел готовый фильм.
11
Запись по фильму
Обычная комната на четвертом этаже одного из домов на этой улице. Посреди комнаты сидит ярко одетая девушка. Она внимательно читает. Но вдруг вздрагивает, с любопытством прислушивается, бросает книгу рядом с собой, на диванчик. Падая, книга не закрывается. На одной из страниц мы видим гравюру с картины Вермеера «Кружевница». Теперь уже девушка не сомневается: что- то случилось. Она встает, поворачивается и спешит к окну. В этот момент на улице остановился знакомый нам персонаж. Безо всякого сопротивления, по инерции, он падает вместе со своим велосипедом в ручеек, в самую грязь.
«Автор объединил несколько произведений под одной обложкой, украсив ее замечательной собственной фотоработой, и дал название всей книге по самому значащему для него — „Соло для одного“. Соло — это что-то отдельно исполненное, а для одного — вероятно, для сына, которому посвящается, или для друга, многолетняя переписка с которым легла в основу задуманного? Может быть, замысел прост. Автор как бы просто взял и опубликовал с небольшими комментариями то, что давно лежало в тумбочке. Помните, у Окуджавы: „Дайте выплеснуть слова, что давно лежат в копилке…“ Но, раскрыв книгу, я понимаю, что Валерий Верхоглядов исполнил свое соло для каждого из многих других читателей, неравнодушных к таинству литературного творчества.
Этот роман о старости. Об оптимизме стариков и об их стремлении как можно дольше задержаться на земле. Содержит нецензурную брань.
Погода во всём мире сошла с ума. То ли потому, что учёные свой коллайдер не в ту сторону закрутили, то ли это злые происки инопланетян, а может, прав сосед Павел, и это просто конец света. А впрочем какая разница, когда у меня на всю историю двенадцать листов дневника и не так уж много шансов выжить.
Старость, в сущности, ничем не отличается от детства: все вокруг лучше тебя знают, что тебе можно и чего нельзя, и всё запрещают. Вот только в детстве кажется, что впереди один долгий и бесконечный праздник, а в старости ты отлично представляешь, что там впереди… и решаешь этот праздник устроить себе самостоятельно. О чем мечтают дети? О Диснейленде? Прекрасно! Едем в Диснейленд. Примерно так рассуждают супруги Джон и Элла. Позади прекрасная жизнь вдвоем длиной в шестьдесят лет. И вот им уже за восемьдесят, и все хорошее осталось в прошлом.
Впервые доктор Грин издал эту книгу сам. Она стала бестселлером без поддержки издателей, получила сотни восторженных отзывов и попала на первые места рейтингов Amazon. Филип Аллен Грин погружает читателя в невидимый эмоциональный ландшафт экстренной медицины. С пронзительной честностью и выразительностью он рассказывает о том, что открывается людям на хрупкой границе между жизнью и смертью, о тревожной памяти врачей, о страхах, о выгорании, о неистребимой надежде на чудо… Приготовьтесь стать глазами и руками доктора Грина в приемном покое маленькой больницы, затерянной в американской провинции.
Франсин Проуз (1947), одна из самых известных американских писательниц, автор более двух десятков книг — романов, сборников рассказов, книг для детей и юношества, эссе, биографий. В романе «Изменившийся человек» Франсин Проуз ищет ответа на один из самых насущных для нашего времени вопросов: что заставляет людей примыкать к неонацистским организациям и что может побудить их порвать с такими движениями. Герой романа Винсент Нолан в трудную минуту жизни примыкает к неонацистам, но, осознав, что их путь ведет в тупик, является в благотворительный фонд «Всемирная вахта братства» и с ходу заявляет, что его цель «Помочь спасать таких людей, как я, чтобы он не стали такими людьми, как я».