Мой французский дядюшка - [2]

Шрифт
Интервал

- Добрый день, ваше превосходительство, - я варьировал приветствия.

- Добрый день, мсье, - в спину. - Кто это? Знакомое лицо...

- О, господин генерал! Это же Пьер! Киноартист. Вы видели «Тропическую сирену»? А «Монте-Кристо»?

5

На углу нашей улицы Русселе и улицы Удино сенегалец продавал жареные каштаны. Вот такие сенегальские стрелки в Иностранном легионе черте что вы­творяют, вчера читал...

На горячем листе, поставленном на козлы, прыгали и перекатывались коричне­вые и черные каштаны. Он их помешивал металлической лопаткой.

Не зуав ты, не зуав, вот и хорошо, ты бы меня подстрелил от скуки...

В кармане непонятного - то ли халата, то ли плаща - торчали газетные кульки, фунтики - мама их так называла - фунтики! - треугольные пакетики из газеты. А может, он не сенегалец? И даже не зуав?

Лиловый кафр насыпал пакетик каштанов, получил свой франк, и я пошел дальше.

«А где-то там, в притонах Сан-Франциско лиловый кафр вам подает манто», чуть не пропел я известную песенку Вертинского, но каштан во рту не позволил.

Столько удовольствия за франк!

Что за газета? Потом посмотрю.

Скоро фунтик опустел, и я собрался выбросить его, оказалось - он свернут из вчерашнего номера «Матэн».

Если на другой стороне будет статья о фильме, даже не статья, я согласен, что там даже не рецензия, а небольшая заметка в разделе «Кинохроника», как пишут обычно в хронике, но если есть два слова обо мне, значит, контракт на следующий фильм подпишут, а может, и на год.

Увы! Оказалась другая страница. Надеешься на хорошее, получаешь - пустоту.

Точно - жизнь жестче. Сказок не бывает.

Контракт не подпишут.Рыжий кот, именно кот, а не кошка.

Большого рыжего кота размером с собаку я буду водить на поводке, рыжего, а не черного, рыжего, а не полосатого кота буду таскать на поводке по бульвару, чтобы окрестные собаки завидовали и боялись моего рыжего.

Потом сажусь в автобус с котом на поводке, пусть видят, не в такси сажусь, в автобус. С котом на поводке. Он лежит калачиком на коленях. Буду гладить его рыжую шерсть, а он в ответ - урчать.

Пересаживаюсь в метро. Смотрю, чтобы коту не наступили на лапы. Доезжаю до Монмартра.

Вхожу в артистическое кафе рядом с театром «Ателье».

Кот - на поводке.

Мяукает - здоровается.

Все ахают.

- Да, - переговариваются завсегдатаи, - это вам не собачка Жозефины Беккер, это кот Пьера Батчева.

- Ученый кот (я научу его каким-нибудь цирковым штукам), - добавляю я.

Да, будет.

Кинохроника

Биянкурская киностудия спешно готовится к новой большой постановке. «Sequana- Films» ставит «Les Nuits d’e Prince» no сценарию Кесселя. Директор Шифрин заканчивает переговоры с цыганами, казаками, с целым рядом русских артистов, художников, музыкан­тов, операторов и приводит в боевой порядок своих помощников.

Л’Эрбье, которому поручена постановка этого фильма, закончил детальный декупаж сценария, совещается с автором его Кесселем, художником-декоратором Шильдкнехтом и своим ближайшим помощником по предстоящей работе Лампеном.

На днях вспыхнут юпитеры, завертятся ручки съемочных аппаратов и потекут на плен­ку бурные ночи русского князя. Кроме зрелища, близкого и понятного нам действия, подчас волнующего и захватывающего, вроде лихой казацкой джигитовки, мы услышим и люби­мые цыганские и казачьи песни в прекрасном исполнении хоров и сольных исполнителей: «Les Nuits de Prince» будет не немой, а «звуковой» картиной.

Главная женская роль поручена известной французской артистке Жине Манес.

7

Запись по фильму

Восемь лет спустя. Пустынная улица. Дождь. Появляется странный персо­наж в темно-сером костюме, на велосипеде. К его голове, спине и бедрам при­колото нечто вроде пелеринок из белой ткани. К груди ремешками прикреплена коробочка, расчерченная по диагонали черными и белыми полосками. Персонаж машинально крутит педали, бросив руль, держа руки на коленях. Он показан со спины, до бедер - «американским планом». Он же, в двойной экспозиции, удаля­ется от нас вдоль по улице, затем начинает приближаться к камере до тех пор, пока полосатая коробочка не оказывается на крупном плане.

Надо постричься.На авеню дю Мэн около моста и писсуара - русская парикмахерская. Хозяин и одновременно парикмахер - донской генерал. Подмастерье и помощник - из­вестный театральный гример. Конечно, можно в другую пойти, к французам, но у русских дешевле. (Тот, кто говорит: «у своего лучше для души» - врет).

На перекрестке застыл автобус. Из-под него вылез француз и грустно смотрел на помятый велосипед.

Водитель равнодушно ждал полицейского протокола.

По бульвару Монпарнас шла демонстрация: человек двести плохо одетых лю­дей. Шли тесно друг к другу и кричали: «Сакковинцетти!». Они протестовали про­тив казни в Америке итальянских анархистов. Уже шесть лет анархисты сидели в тюрьме и ждали. Защитники подавали апелляцию за апелляцией. Прошли годы. С точки зрения американцев, дело анархистов безнадежно, все равно - на электри­ческий стул. Какие-то итальянцы, бумаги не в порядке, да еще анархисты! Запо­дозрены в вооруженном нападении. Таких, для примера, - на электрический стул. Демонстрации происходили всюду, а теперь в Париже. Попутно демонстранты разбили магазин обуви Андрэ на углу улицы Фальгер и разграбили витрину. По­кричали „Сакковинцетти» и рассыпались, не доходя до вокзала, где толпу ожида­ла полиция.


Рекомендуем почитать
Всё, чего я не помню

Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.


Колючий мед

Журналистка Эбба Линдквист переживает личностный кризис – она, специалист по семейным отношениям, образцовая жена и мать, поддается влечению к вновь возникшему в ее жизни кумиру юности, некогда популярному рок-музыканту. Ради него она бросает все, чего достигла за эти годы и что так яро отстаивала. Но отношения с человеком, чья жизненная позиция слишком сильно отличается от того, к чему она привыкла, не складываются гармонично. Доходит до того, что Эббе приходится посещать психотерапевта. И тут она получает заказ – написать статью об отношениях в длиною в жизнь.


Неделя жизни

Истории о том, как жизнь становится смертью и как после смерти все только начинается. Перерождение во всех его немыслимых формах. Черный юмор и бесконечная надежда.


Белый цвет синего моря

Рассказ о том, как прогулка по морскому побережью превращается в жизненный путь.


Возвращение

Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.


Огненные зори

Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.