Мой друг Трумпельдор - [30]

Иосифу захотелось списаться с боевыми друзьями, и он обратился к знакомому. А тот — фамилия его Чекунов — оказывается, недавно попал в передрягу. Сам, слава богу, спасся, но бумаги не уберег.

О чем это письмо? О том, что всегда есть возможность погибнуть. Ты, к примеру, ушел от японцев, а тут китайцы. Правда, пока ему везло. Выходил из ситуации пусть не сухим, но хотя бы живым. Он и сейчас промок до нитки, но все же уцелел.

«Как бы хотелось теперь завести переписку с товарищами Артура, но, к величайшему сожалению, я утопил все адреса. Это было так. Служа в Харбине десятником. меня назначили для изыскания лесных материалов по реке Сунгари в 350 к. Хабаровску нас было назначено 10 человек — 5 десятников и 5 конторщиков для составления планов. В мою инструкцию вошло исследовать три речки, впадающих в Сунгари около Самсина, китайского города, в 19 дней кончил разведку первых двух

речек, у меня заболел конторщик, я решил кончить исследование третьей речки один, заехав в 125 верст по Ермохе, мне нужно было переехать речку по другую сторону, поехал прямо, но не успел проплыть половину, как моя лошадь начала садиться задом в воду, а передние ноги выбрасывать вверх. Я первое время растерялся. В это время конь опрокинулся на спину. В это время я заметил, что нога коня каким-то образом попала под подпругу седла, тогда я переделал подпруги и освободил коня от седла, но было поздно, конь пошел ко дну. А остальное все я вынужден был топить сам в одном сапоге и брюках выбрался на берег утопил книжки, планы, револьвер винчестер, кинжал и платье и полунагой и босый пешком, подгоняемый комарами, кое-как добрался домой. Десятник и конторщик, поехавшие по Бояну, убиты хунхузами. Через год на этих речках работало до 5-ти тысяч человек».

Сперва Чекунов был вместо конторщика, а потом конторщик вместо него. А ведь могло быть наоборот! Тогда бы он на своем коне въехал в Царствие небесное.

Потом они с Иосифом переписывались. Причем всякий раз обсуждалось нечто историческое. Вот как в этом письме. Бывший главнокомандующий тут не назван, но это о нем.

Сейчас только студенты-историки знают Стесселя. Для остальных генерал — пустой звук. Уже не представить, что когда-то от него зависел исход войны.

Выглядел Стессель достойно своей должности и положения. Если не знать о том, что он сдал крепость и всех нас, можно принять за победителя.

Сперва были разговоры, что так просто это не пройдет. Потом, смотрим, вспоминать перестали. Видно, генерал решил, что спасен. Японцы ему уже не страшны, а от своих он отбился.

Значит, навоевался. Его новый наблюдательный пункт будет в кресле. Все видят тебя — и ты видишь всех. Вокруг молодежь. Они спрашивают: «Как побеждать?» и даже «Как жить?», а ты подробно им отвечаешь.

Продолжалось это недолго. Кто-то стукнул по столу, и он пошел под суд. Беседы с молодежью отменялись. Впереди его ждали не почитатели, а смерть с косой. А уж она непременно поинтересуется: отчего ты пожалел только себя и десяток подчиненных?

Лишь в России такое бывает. Приговорили к расстрелу, а оказалось, есть еще варианты. Все же — барон и бывший комендант Порт-Артура. Еще не забывайте о роскошных усах. Не для того он заводил это хозяйство, чтобы умереть на тюремном дворе.

Расстрел заменили на жизнь в имении. Не знаю, ходила ли к нему молодежь, но прислуги хватало. Было для кого раскатать голос. Когда он отдавал распоряжения, то грохотал так же, как когда-то на фронте.

Вы интересуетесь капитаном Садыковым? — спрашивал адресат Иосифа. Как же! Служил в Сретенске, в 16-м полку. Недавно уехал в Петербург. Вернется через четыре месяца. Пошел свидетелем по делу Стесселя, которое будет слушаться 27 ноября.

Опять смотрю на фото генерала и удивляюсь: зачем такому плен? Да и на фронте ему вряд ли было комфортно. Иное дело — Петербург! Поскользнуться можно и на паркете, но тут он не растеряется. Встанет, отряхнется и приставит ладонь к козырьку.

Еще знаете что? В письмах Чекунова почти нет запятых. Не только потому, что автор не сильно грамотный. Прежде всего, сказалось время. Знаки препинания есть что-то вроде передышки, а ему было не остановиться. Речь взволнованная, булькающая, забивающая рот.

Азбука Трумпельдора

По мне, так грамотность не имеет значения. Куда важней не ошибаться в жизни. Вот человек входит в комнату — и сразу все появляется. Запятые, точки, тире.

Как Иосифу удавалось повсюду вносить пунктуацию? Чаще всего правила висят на стене в раме, а у него они находились внутри. Он не только сам ими руководствовался, но того же требовал от других.

Кстати, этих правил не намного больше, чем заповедей. Да и по части содержания тут есть совпадения.

Когда мой друг умер, я попытался уяснить, какой он был. Для этого надлежало определить его главные качества. Вскоре я исписал целую тетрадку. Много раз думал, что заканчиваю, а потом вспомню: вот еще очень важное!

Все же точка была поставлена. Вдруг узнаю, что практически то же Иосиф проделал сам. Долгое время наблюдал за собой, а результаты записывал. Так что если у меня попытка портрета, то у него автопортрет.

Как не расстроиться? Во-первых, я всегда избегал соревнований. Тем более таких, в которых заранее ясно, кто победит. Во-вторых, неприятно, что он был не до конца откровенен. Что мы с ним только не обсуждали, а, выходит, о главном не поговорили.