Мой друг Адольф, мой враг Гитлер - [104]

Насколько я помню, в июле я видел Гитлера в Берлине только однажды. Он ехал напрямую из Хайлигендамма в Берхтесгаден и держался подальше от столицы, ожидая, пока не улягутся страсти. Однажды вечером он незаметно приехал в город, и мне удалось встретиться с ним на следующий день после обеда. «Ну, Ханфштангль, – сказал он с поддельным весельем, – весь шум в иностранной прессе, кажется, понемногу сходит на нет». «Может быть, и так, – ответил я, – но могу вам сказать, что все эти корреспонденты день и ночь донимают меня. Если вы не расскажете им правду и не представите должные обоснования того, что произошло, протесты будут продолжаться. Вы не должны забывать, что многие из них уже долго живут здесь. Они знали многих замешанных в деле людей и будут продолжать строить собственные догадки».

«Мне надо приказать всей этой своре собирать чемоданы, – взорвался Гитлер. – Им мало навозных куч, которые можно разрывать в их собственных странах, так они и в Германии только тем и занимаются, что делают из мухи слона. Они представляют для нас только опасность». Я не собирался позволить ему уйти от темы так просто и продолжил наступление: «А что в действительности было с международными связями Рема? Что за посол, с которым он имел какие-то дела?» Гитлер потерял терпение. «Die Akten über den Fall Roehm, mein lieber Hanfstaengl, sind längst geschlossen – Дело Рема, мой дорогой Ханфштангль, давно закрыто», – закричал он. Так что, за исключением сомнительных обвинений в том, что Рем и Штрассер участвовали в заговоре с Шляйхером и австрийским принцем Штарембергом, это было все, чего я добился от него.

* * *

До сих пор, спустя двадцать с лишним лет, остается столько предположений о предыстории и деталях той ремовской чистки, что, я думаю, небезынтересной окажется версия из первых рук, которую я услышал совсем недавно. Насколько я знаю, о тех событиях не сохранилось практически никаких документальных свидетельств, но я слышал от доктора Эмиля Кетерера, который в должности группенфюрера СА заведовал медицинским обслуживанием бригад и в то время был личным врачом Рема. Они стали близкими товарищами в дни путча Людендорфа, когда он был членом «Рейхскригсфлагге».

До самой своей смерти Рем лечился от серьезной формы невралгии. Лечение предполагало курс инъекций, и вечером 29 июня 1934 года Кетерер приехал в пансионат Хансльбауэр в Висзее, где жил Рем, чтобы поставить ему последний укол. Кетерер, Рем и группенфюрер Бергман вместе поужинали и примерно до 11 вечера играли в тарок, баварскую карточную игру на троих. Потом Рем отправился в постель, Кетерер поставил ему укол и уже собирался возвращаться в Мюнхен, когда Бергман предложил остаться на ночь.

Как вспоминает Кетерер, на следующий день должно было состояться совещание лидеров СА, которое собирался посетить Гитлер, и Рем планировал обсудить вопрос преобразования формирований «коричневых рубашек» в милицию в качестве резерва рейхсвера. Этот план уже обсуждали на предыдущей встрече руководителей СА в феврале 1934 года во Фридрихсроде в Тюрингии. Однако на совещании, состоявшемся вскоре после этого в министерстве пропаганды вместе с Геббельсом и Ремом, Гитлер отклонил эту инициативу. Он обосновал это решение тем, что право рейхсвера организовывать предстоящее увеличение военных сил Германии не обсуждается, а полномочия военных в этом должны оставаться неизменными.

Рем был разгневан, он отказался оставить эту идею и сообщил лидерам «коричневых рубашек», что если Гитлер откажется принять измененную версию преобразований, то он оставит свой пост и снова вернется в Боливию. Этот план Рем в общих чертах обсуждал с Гитлером уже много лет, и внезапный отказ Гитлера Рем относил на счет влияния Бломберга, Райхенау и других офицеров рейхсвера. На встрече 30 июня планировалось заставить Гитлера изменить свою позицию под давлением всех высших членов СА. Если бы эта затея провалилась и Рем ушел в отставку, большая группа под предводительством группенфюрера Вилли Шмидта, бывшего главы отдела личного состава, была готова использовать силу и отстаивать свои требования, устроив путч. Они хотели отделить части СА от партии, и, учитывая их внушительную силу в стране, они, возможно, могли и победить и при необходимости заставить Гитлера подать в отставку. Насколько неизбежным было такое развитие событий, конечно, непонятно, но и состояние здоровья Рема и его явное намерение уйти в отставку вряд ли позволяли предположить, что он действительно готовит переворот.

Кетереру нашли кровать в адъютантской комнате на первом этаже, но он оставался в холле примерно до часа ночи. За полчаса до этого обергруппенфюрер Хайнс приехал из Бреслау повидаться с Ремом, но Кетерер не пустил его, сказав, что тому следует поспать после укола. История Кетерера резко противоречит домыслам о том, что в ту ночь в Хансльбауэре происходила настоящая гомосексуальная оргия. Граф Шпрети, который был официальным любовником Рема, оставался в пансионе, но отдельно от Хайнса. Там были только Бергман, два адъютанта и два водителя.

Примерно в пять утра Кетерера разбудил какой-то шум и крики, вскоре после этого к его кровати подошли два человека, которых он описывает как полицейских в штатском. Позже штандартенфюрер СС Хофлих, адъютант гауляйтера Баварии Вагнера, оппонента Рема, вошел в комнату и сказал полицейским, что они могут уйти, поскольку по приказу Гитлера Кетерера арестовывать не следует. Он встал, надел униформу, спустился по лестнице в некотором волнении и внизу увидел Гитлера и Лютца, который занял место Рема после чистки. Кетерер собирался подойти и поговорить с Гитлером, когда Лютц взял его под руку, отвел в сторону и сказал, что Рем арестован. Кетерер решительно протестовал против этого и поехал вместе с Лютцем в машине обратно в Мюнхен. Своего пациента он больше не видел.