Черныш лежал до тех пор, пока ему вновь не захотелось пить. Он важно спустился к реке и напился. Ему вдруг пришла охота ни с того ни с сего побегать по берегу, порезвиться вроде суслика. Но сытые шакалы, становятся ленивы. Черныш не стал бегать, а преспокойно разлегся на песке.
На небе появилась луна. Выплыла торопливо, неожиданно — похоже, спешила высмотреть, что произошло на земле без нее и отчего так беззаботно валяется на берегу озера бродяга шакал.
Черныш поджал хвост и побежал прятаться в свое логово.
* * *
Прошел еще один день, то ли во сне, то ли наяву. А с наступлением темноты Черныш вскочил на ноги.
Он нигде не задерживался, не обращал внимания на играющих сусликов — он бежал туда, где обосновались люди. Он спешил, потому что был голоден и еще оттого что до сих пор ощущал вкус удивительного плода. Знал бы он, сколько труда потратили люди, пока этот «плод» приготовили!
Подкрадываясь к палаткам, Черныш издали заметил между стволами отблеск костра. Об огне он знал давным-давно, костры ему не однажды доводилось видеть в селе, возле которого он жил с матерью-шакалихой. Он не боялся огня, но сейчас остановился и не мог больше сделать ни шагу — ведь он был совсем один! Это когда шакалов много, они способны разгуливать за спиной у людей, которые беседуют вокруг костра.
Черныш решил дождаться, когда костер погаснет и люди уйдут в свои палатки спать. Он улегся под кустами тальника и терпеливо следил за людьми — они готовили на костре ужин, громко разговаривали и смеялись, а Черныш все смотрел, стараясь не упустить ни одного движения.
Из палатки вышел человек с черными, как казан, и блестящими, как лакированные туфли, усами. Шакаленок удивленно навострил уши. Вот уж кого он не ожидал тут увидеть!
Мурад достал из кармана куртки бутылку, нацедил в пиалу темной жидкости. Шакаленок, конечно, принял вино, которое наливал Мурад, за воду, но удивился, отчего вода такая темная, с красноватым отливом, и почему ее держат в непонятной посудине, а не набирают из озера или арыка.
Мурад осушил пиалу и вдруг хриплым голосом затянул песню. Он оборвал ее неожиданно — просто забыл конец, но вообще у одних песен он не помнил начала, у других конца,— но шакаленок принял песню за сигнал, которым люди созывают друг друга. Стал настороженно прислушиваться, не звучат ли в ответ из леса голоса других людей, откликнувшихся на призыв Мурада. Но голосов не было, а Мурад затянул новую песню и снова оборвал ее так же внезапно. Похоже было, что он устал петь, да и Барабаш поглядывал на него холодно и сердито. Мурад вздохнул, отставил в сторону и пиалу и бутылку.
Вслед за своими товарищами Мурад ушел в палатку. Шакаленок был очень голоден, но опасался, что Мурад появится снова. Пришлось ждать, пока все вокруг не утихло. Пришлось ждать и после этого: не зазвучат ли опять людские голоса. Но, как мы уже знаем, Черныш был терпелив.
Затянувшаяся тишина ободрила Черныша. Он бесшумно поднялся с места и отправился на поиски такой же вкусной еды, какую нашел тут накануне. Не успел он подойти к дереву, как козы в загончике тревожно заблеяли, но шакаленок, не обращая на них внимания, продолжал свои поиски. Он тщательно обнюхал дерево, обследовал землю вокруг погасшего костра, где совсем недавно беседовали, пели и веселились люди: ничего, кроме пустых банок из-под рыбных консервов. Черныш с аппетитом вылизал банки, но остался таким же голодным, каким пришел.
Обнюхал он и бутылку. Незнакомый сладкий запах вызвал у него удивление. Мурад забыл закрыть бутылку, и шакаленок попробовал дотянуться языком до странной жидкости. Бутылка опрокинулась, и на земле натекла большая вонючая лужа. Запах не слишком понравился Чернышу, но в нем было что-то новое, неизведанное, а Черныш — мы уже говорили — отличался любопытством. И надо признаться, большой воровитостью. Он был похож на проказливого мальчишку, которому груши или яблоки из чужого сада кажутся вкуснее собственных. Поэтому не будем удивляться, что Черныш глотнул разок, поморщился, чихнул, но все же вылакал всю лужу. Мало того, он даже облизал бутылку, и ослепительной молнией блеснуло в его мозгу воспоминание: багровое солнце и густая, кроваво-красная Большая Вода. Может быть, вот эта самая жидкость и есть кровь солнца, которую она отдает облакам, земле, воде.
Хотя шакаленок не нашел никакой еды, ему вдруг показалось, что он вполне сыт. Осмелев, он отправился к козам, которые в страхе не переставали блеять. И при этом он не поджимал хвост, по извечной привычке шакалов, а хлестал им себя по бокам, как настоящий лев или барс.
Шакаленок остановился у загона, и ему вдруг захотелось разорвать всех коз, очень уж трусливо н нудно они блеяли. Хищник широко разинул пасть, показал зубы и начал искать вход в загон. В ином случае Чернышу ничего не стоило перемахнуть ограждение из зеленых веток, но теперь ноги его отчего-то отяжелели и не хотели ему подчиняться. Черныш лег на брюхо и стал проползать под ветками. В тот же миг испуганные козы, будто на пружинах, выпрыгивали из загона. Пораженный шакаленок не увидел перед собой ни одной козы, потерял он и то место, откуда пробрался в загон. Он тревожно заметался, цепляясь за ветки. Когда он просунул голову наружу, ему показалось, что деревьев и палаток вокруг слишком много и все они валятся прямо на него. Он зажмурился, выполз из загона и провалился в темноту...
