Мой брат - [3]

— В последнее время, — произнёс я, словно продолжая только что прерванный разговор, — я всё чаще думаю: что было бы, если бы мы с Учихами в самом деле объединились? Конечно, Мадара очень… своеобразный, но идеи у него хорошие, а Изуна…

— Так же, как и я, считает само предположение возможности этого альянса бредом, — закончил за меня Тобирама. — Ты единственный, кто верит в право этого союза на существование; другие же все, даже Мадара, смотрят на вещи более трезво.

Наконец обернувшись, я посмотрел на брата. Серьёзный, хладнокровный, всегда сосредоточенный — таким должен быть предводитель известного, сильного, уважаемого клана. Понимаю прекрасно, что он совершенно прав, но всё равно пытаюсь перевести разговор в шутку.

— Ты неисправимый скептик, Тоби.

— А ты — неисправимый мечтатель, брат, — он говорит без упрёка, лишь уверенно констатирует факты. Уж лучше бы упрекал.

Я тихо вздохнул и отвернулся к лесу, однако больше ничего не сказал. За Тобираму, если потребуется, я отдам жизнь, как, знаю, и он за меня — но он никогда не поддержит до конца мои идеи.

Тобирама — мой любимый брат; по крови, но, к сожалению, не по духу.

Тобирама

Казалось, на это место пришёлся эпицентр какой-то мировой катастрофы — глобальной, жуткой, наверняка стёршей с лица земли полчеловечества. Но нет, катастрофы не было — был лишь бой двух невероятных шиноби, изменивший рельеф окрестностей до полной неузнаваемости.

Я шёл один под дождём, не спеша, не таясь, зная, что опасности здесь больше нет: мой брат, великий Первый Хокаге, избавил нас от неё. Сейчас чакра Хаширамы ощущалась слабо, лишь тень от обычной сводящей с ума мощи, но была стабильна — он просто устал, ничего серьёзного. Куда больше беспокоился я за его душевное состояние, нежели за физическое.

Брата я обнаружил под самым почти водопадом — ещё одной новой частью рельефа после этой битвы; коленями в грязи, Хаширама сидел, склонив голову, глядя на тело подле себя. В груди у Учихи зияла рана от клинка; от неё кровь расползалась по намокшей рубашке шиноби.

Наконец-то Мадара был мёртв.

Сколько раз я представлял себе эту картину, однако теперь, увидев её вживую, пожалел. Нет, мне плевать на врага; содрогнуться заставило лицо брата, поднявшего на меня взгляд — затравленный, потерянный, больной. По смуглым щекам Хаширамы скатывались прозрачные капли. Не хочу знать, его это слёзы или неба.

Неожиданно захотелось утешить его, подбодрить, сказать что-нибудь, что облегчило бы его боль.

— Я понимаю, что тебе нелегко, но то, что ты сделал, было правильно. Он должен был умереть именно от твоей руки; думаю, он сам этого хотел.

— Хотел, чтобы его остановили? — Хаши выдавил из себя нервную усмешку. — Нет, он ненавидит, когда ему кто-то мешает… Ненавидел, — тихо поправился он.

Шагнув к нему, я опустил руку на плечо брата, с силой сжал, пытаясь привести в чувство.

— Всё кончено, — серьёзно сказал я. — Не буду врать, что понимаю твои чувства, но знаю, что Мадара много значил для тебя, понимал тебя лучше, чем когда бы то ни было я, что он был для тебя, как брат... Возможно, лучшим братом, чем я, — зачем-то почти с обидой добавил, хотя вовсе и не собирался.

— Как брат, — словно эхо повторил за мной Хаширама, распрямляя сгорбленную спину; смотрел он теперь серьёзно. — С тем существенным исключением, что тебя убить я не смог бы себя заставить, что бы ты ни совершил, Тоби.

Итачи

Я сидел на ветке среди зелени листвы, прислонившись к стволу спиной, и просматривал свиток из Академии. Скоро выпуск, нужно готовиться; впрочем, сомневаюсь, что учителя заданием теста смогут застигнуть меня врасплох. Так что вовсе не необходимость готовиться к экзаменам в тишине и покое держала меня здесь — настоящая причина сейчас с самым сосредоточенным видом вела бой двух игрушечных драконов, устроившись на полянке неподалёку от моего дерева. Саске не знает, что я слежу за ним, а иначе бы не успокоился, пока не втянул бы меня в свою игру.

— Итачи, пошли гулять! — ко мне на ветку заскочил жизнерадостный Шисуи; он уже генин, чем безумно гордится. — Такая погода, давай пробежимся!..

— Тише, — попросил я. — Ты выдашь наше местоположение.

Опустив взгляд на поляну и заметив Саске, парень тихо хмыкнул.

— У меня иногда складывается такое чувство, что есть невидимая верёвка, связывающая вас друг с другом: где бы мелкий ни был, ты точно затаился поблизости.

— Скорей не верёвка, а лента, — задумчиво заметил я. — Красная лента крови.

— Кончай философствовать, — отмахнулся от меня Шисуи. — У тебя гипертрофированная забота о брате, Итачи, и это попахивает нервным расстройством.

— Перестань, — попросил я, прекрасно зная, что друг шутит. — Да, я дорожу Саске, что тут такого?

— Однажды это плохо для тебя кончится, — трагично возвестил Шисуи. — Подставишься за него под удар, а мне потом придётся носить цветы на твою могилку.

— Спасибо, что не забудешь, Ши.

— Ну, так на то ж я тебе и лучший друг.

Какое-то время мы молчали. Саске на полянке продолжал играть, не замечая нас.

— Чего не спустишься к нему? — спросил Шисуи, скосив на меня глаза.

— Потому что мне нравится наблюдать за ним со стороны, — спокойно ответил я, возвращаясь к изучению свитка. — Оберегать издалека.