Мой брат – Че - [28]

В конце поездки он отделился от Миаля, который решил остаться работать в лепрозории в Венесуэле. А Эрнесто отправился в Аргентину, чтобы закончить учебу, как он и обещал. Он давал слово один раз и навсегда. Оставляя Миаля, он пообещал ему, что скоро вернется. В Каракасе он сел на самолет, зафрахтованный моим дядей Марсело Геварой для транспортировки скаковых лошадей. Рейс предполагал остановку на неопределенный срок в Майами. И Эрнесто застрял там на две недели. Мы не знали всех подробностей его вынужденного отпуска во Флориде. Позже он сказал, что провел «наихудшие недели в своей жизни». Мы предположили, что его шокировала расовая сегрегация. Движение в защиту гражданских прав в Америке тогда едва зародилось. Помимо всего прочего, давайте вспомним, что чернокожие тогда не имели права сидеть в автобусе. Эрнесто наверняка это глубоко потрясло.

Его возвращение снова дало повод для вечеринки. К моей матери, казалось, снова вернулись силы и присутствие духа. Наличия сына рядом было достаточно для ее счастья. Эрнесто возобновил занятия на медицинском факультете. Ему оставалось сдать пятнадцать предметов. Это много для одного учебного года, но он был полон решимости покончить раз и навсегда со своим образованием. Это выглядело невозможным, особенно после восьмимесячного перерыва. Но не стоит забывать, что Эрнесто с детства привык учиться с перерывами. У него имелся разработанный метод. Он читал с бешеной скоростью. Он работал, не стремясь углубить то, что узнал. Он хотел просто получить диплом и тем самым купить себе свободу.

Однажды он позвонил нам по телефону от моей тети Беатрис и объявил: «Зовите меня доктором». Он выиграл эту свою невероятную партию. Гордый, словно павлин, мой отец объявил всем, что, хотя Эрнесто и не был лучшим студентом медицинского факультета, он тем не менее побил все рекорды скорости получения диплома.

Однако Эрнесто не имел ни малейшего желания практиковаться в медицине, по крайней мере, не в то время, даже несмотря на то что профессор Пизани предложил ему должность в своей лаборатории. Любой другой молодой практикант был бы польщен подобным предложением. Но у Эрнесто были другие планы. Он хотел вновь уехать.

Вечером, 7 июля 1953 года, дом был полон гостей. В очередной раз мы отмечали отъезд Эрнесто. Но на сей раз он уезжал без гарантии возвращения. Ничто не держало его больше в Буэнос-Айресе. Чичина во второй раз отказалась от его предложения о браке, и они разорвали отношения. Миаль оставался в Венесуэле. И Эрнесто думал найти его, побродяжничав немного по пути.

Он уезжал вместе со своим другом Каликой Феррером. Первый этап: Боливия, о которой ему так много рассказывала Сабина Португаль. Цель: познакомиться с представителями племени аймара и шахтерами, чьи условия жизни и труда были признаны бесчеловечными. Шахтеры были единственными членами рабочего профсоюза в Боливии. И Эрнесто хотел понять или, вернее, понаблюдать за их борьбой. Но вечером 7 июля он не думал об этом. Он наслаждался последними несколькими часами с семьей. Звучала музыка. Мы танцевали, и все смеялись: Эрнесто жестикулировал, но как-то без особой гармонии и грации.

Моя мать соорудила ему костюм. Теперь, официально став врачом, он, конечно, должен был участвовать в профессиональных встречах. И она пошила ему одежду со всей любовью, на какую только была способна. Будучи посредственной хозяйкой, она все же умела шить, и была особенно горда этой своей работой. Увы, через несколько месяцев Эрнесто написал из Гуаякиля (Эквадор), сообщая печальную новость: «Очень сожалею, но я вынужден сообщить тебе, что твое творение, зеница очей твоих, героически пало на распродаже…» Он продал весь комплект из-за отсутствия денег и чтобы избавиться от ненужного балласта.

Окончательное прощание состоялось 8 июля, на платформе вокзала «Ретиро Генерал Бельграно». Этот новый отъезд поразил мою мать в самое сердце. Теперь, когда у него больше не было каких-либо ограничений по времени или обязательств, что будет делать этот бродяга и мятежный сын так далеко от нее? Тем не менее она пыталась держаться бодро, потому что не относилась к тем матерям, которые вынуждают своих детей чувствовать себя виноватыми. Вся семья находилась на перроне. Когда поезд тронулся, Эрнесто со смехом произнес фразу, истинный смысл которой станет понятен позднее: «Aquí va un soldado de América» (Вот он – солдат Америки). А мои родители в это время бежали по перрону, словно в каком-нибудь фильме.

* * *

Эрнесто так больше и не вернулся из этого похода, который привел его к кубинской Сьерра-Маэстре – через Боливию, Перу, Эквадор, Колумбию, Панаму, Коста-Рику, Никарагуа, Гондурас, Сальвадор, Гватемалу и Мексику. Я не буду описывать эту поездку. Прежде всего, я не был там. К тому же вся переписка того времени опубликована. Но я могу говорить о влиянии, которое оказало его отсутствие на его близких.

Эрнесто присылал нам письма, некоторые из которых были адресованы всей семье, некоторые – кому-то персонально. Все зависело от случайных подработок, которые он находил в пути, и от денег, что у него оставались на покупку марок.