Мой брат – Че - [26]

Эрнесто сделал первую остановку в Альта-Грасии у Томаса Гранадо. В Сан-Франциско-дель-Чаньяре он посетил своего друга Альберто Гранадо по прозвищу Миаль, который был биохимиком и работал в лепрозории. Там Эрнесто впервые узнал, что такое большое несчастье, и был глубоко потрясен.

За несколько месяцев он пересек двенадцать провинций и преодолел около 4500 километров. Он пережил незабываемые приключения. По пути он познакомился с индейцами аймара, разделил с ними кров и свои скудные гроши. Он научился проводить ночи под открытым небом на морозе и целыми днями жить без пищи. Он победил свою астму в одиночку и доказал скептикам – и, возможно, самому себе, – что он в состоянии благополучно завершить путешествие подобного масштаба.

Все это время мои родители изнемогали в Буэнос-Айресе. Новостей было мало. Из-за его астмы, с одной стороны, и склонности к риску, с другой, они представляли себе, что Эрнесто стал жертвой опасных ситуаций. Он никогда не бывал так далеко и совсем один. Он добровольно отправился в области, где никого не знал. Тем не менее местная газета из Тукумана, «Эль-Тропико», опубликовала первую статью о нем под названием «Guevara, un joven raidista cumplirá una extensa gira» («Гевара, молодой путешественник совершил длительное турне»). Так или иначе, Эрнесто удалось сделать так, что его заметили в Тукумане. Впрочем, эта новость не дошла до нас. В то время распространение местных газет было ограничено тем регионом, где они издавались.

Эрнесто возвратился целым и невредимым через три месяца. И это снова был праздник. Он столько всего мог бы нам рассказать! Он изменился, кожа его стала более смуглой. Мы не сомневались, что тревога, вызванная у нас этим первым его приключением, это лишь прелюдия к целой серии страхов, которые охватят семью в дальнейшем. Эрнесто действительно не прекращал затем уезжать. Совсем не насытив его жажду путешествий, эта экспедиция, напротив, словно дала ему крылья. В своем дневнике он написал: «Я просто понял, что то, что росло внутри горожанина, каковым я являлся, созрело: это ненависть к цивилизации, к грубому образу толпы, которая движется, словно безумная, в ритме ужасного шума; мне кажется, что это – полная противоположность мира».

Он завершил путешествие, крутя педали, потому что двигатель «Микрон» не выдержал и сломался. Он притащил его продавцу из Буэнос-Айреса на ремонт. Пораженный пройденным расстоянием, тот предложил выдать ему новый двигатель, если Эрнесто отметит достоинства «Микрона» в рекламе. Так во второй раз фото брата появилось в газете.

* * *

Семья вновь воссоединилась. Почти. Мой отец приходил и уходил, когда ему было угодно. Роберто учился на юридическом факультете; Селия занималась архитектурой; Анна-Мария еще была в лицее, а я – в начальной школе. Учился я плохо. Уроки – это было не мое. Я был аномалией. Школе я предпочитал улицу и мяч. Эрнесто беспокоило отсутствие у меня ученического задора. Он постоянно наставлял меня. «Нужно работать, учиться, узнавать что-то новое», – повторял он.

* * *

Он возобновил занятия на медицинском факультете и часто спал у моей тети Беатрис, которая ревниво наблюдала за ним. Возвращаясь домой, он, как правило, был в сопровождении друга, с которым они устраивались в комнате для занятий. Моя мать наняла в дом сотрудницу-боливийку. Ее звали Сабина Португаль (это не было ее настоящим именем, его было слишком сложно произносить, как и у многих других индейцев из Альтиплано, и она взяла себе испанское имя). Сабина принадлежала к племени аймара. Она была типичной женщиной из боливийского Альтиплано: очень строгая и очень невзрачная, она выполняла свои обязанности с усердием, но в полной тишине. Она немного говорила по-испански, однако ее родным языком был кечуа. Тем не менее Эрнесто удавалось без труда ее понимать. И ничего ему не нравилось больше, чем проводить время с ней, его интересовали ее жизнь, ее происхождение, ее народ. Он задавал ей множество вопросов, и она вежливо отвечала. Это была крайняя редкость, чтобы аргентинец из такой среды до такой степени интересовался человеком ее положения. Поначалу она смущалась, но вскоре Эрнесто превратился в единственного человека, с которым она говорила свободно. Они очень сблизились. Он мог вернуться в любое время, и она готовила его любимые блюда. Эрнесто не был ни высокомерным, ни самодовольным. Будучи очень образованным и культурным, он не претендовал на то, что понимает тайны вселенной лучше, чем эта простая горничная. Напротив, он считал, что можно было многому у нее научиться. И точно, Сабина научила его многому. Я только потом осознал то влияние, что она имела на родившийся в нем образ мышления революционера. Именно она вызвала у него желание посетить Боливию.

* * *

Хоть Эрнесто и трудился весьма упорно ради своих экзаменов, у него была только одна мысль в голове: побыстрее смотаться. В течение учебного года он проработал впечатляющее количество материалов. А потом он объявил нам о своем втором отъезде. На этот раз он планировал уехать со своим другом Альберто Гранадо в путешествие аж на восемь месяцев. Когда мой отец удивился его решению оставить прекрасную Чичину на столь длительное время, Эрнесто ответил: «Она будет ждать, если любит меня». Кроме того, первый этап поездки должен был включать в себя Мирамар, морской курорт на побережье Атлантического океана, где семейство Феррейра имело резиденцию. Именно там, как он планировал, они и должны были попрощаться.