Мой большой греческий ремонт - [85]

много.

Признаюсь, мое отношение к Павсанию можно смело назвать смесью любви и ненависти. С одной стороны, чтение чрезвычайно увлекательное. С другой стороны, текст Павсания иногда доводит меня до белого каления. Особенно такие вот ремарки: «…в этом городе есть еще одна интереснейшая достопримечательность, но я вам о ней не расскажу».

Блин! Какого хрена! Что значит, не расскажу? По какой такой причине? В интересах сохранения военной тайны? Из соображений приличия? Или из вредности? Вот и получается, что читать Павсания это как любить Кузю: сегодня наслаждаешься каждой минутой, проведенной вместе, а назавтра в ее голове щелкнет невидимый глазу выключатель, и глядь — ты уже строишь планы как бы половчей удавить эту грымзу.

Между прочим, Павсанием увлекаюсь не я один — Кудряшка полностью разделяет мою страсть к древностям. К слову, вы можете себе представить, чтобы российский сантехник свободное от ремонта унитазов время проводил за чтением книги, написанной двадцать веков назад? А в Греции и не такое возможно.

* * *

Хотя регулярное осквернение пчелами нашего фасада с понижением температуры несколько замедлилось, этот больной вопрос по-прежнему не давал мне спокойно спать. При любой возможности я судорожно искал, что еще можно предпринять. В одной из статей, посвященных волнующей меня проблеме, удалось вычитать следующее: «Зимой слабая пчелиная семья может полностью погибнуть от поноса еще до наступления весны». Хм, не то чтобы я желал этим засранцам смерти, но и каждый год заново перекрашивать дом мне тоже не по карману. Как бы там ни было, а в преддверии зимы и я, и пчелы затаились.

* * *

Дня за три до отъезда, ближе к обеду я застал Гила за странным занятием: он отгонял водой из шланга ватагу кошек от кормушки.

Заметив мое недоумение, Гил пояснил:

— Это я, понимаешь, чужих гоняю.

— А какая из них твоя-то? — поинтересовался я.

— Дав том-то и дело, что я ее по ошибке тоже облил. Вот она взяла и обиделась. Ушла куда-то. Она часто пропадает. Между прочим, очень смышленое создание. Мы с Джуди называем ее Танцующая кошка.

Имя показалось мне необычным и здорово смахивало на индейское — ну там «Ястребиный коготь», «Сидящий бык» и все такое.

— А почему ее так назвали?

— О, эта кошка настоящая балерина. Джуди даже сняла ее танцы на видео. Как-нибудь покажем.

По техническим причинам в тот раз до просмотра снятого Джуди сюжета руки у нас так и не дошли.

Мы уезжали с тяжелым сердцем. Постоянных жителей на хуторе совсем мало, да и те из-за тяжелейшего кризиса утеряли возможности подкармливать бездомных животных — дай бог выжить самим.

Мотя, будто почувствовав наше настроение, тоже выглядела встревоженной. Кузя так прониклась симпатией к этому вечно извозюканному в грязи, но очень ласковому созданию, что за несколько дней до отъезда начала канючить, предлагая забрать Мотю в Москву. Я представил, что остаток времени мне придется провести, таскаясь по Афинам, судорожно пытаясь собрать бумаги, необходимые для вывоза живности, и отказал в грубой форме. Кузя надулась, но потом и сама поняла, что успеть к сроку было уже нереально.

* * *

Предложение жены поискать подходы к читателю через друзей оказалось мудрым и своевременным. К концу декабря, будто в подарок к моему дню рождения, первая часть моего детективного цикла, подготовленная к выходу московским издательством «Арбор», была отправлена в печать. Свершилось!

VII. Год пятый: Западня для Томми-Джерри

55. Реквием по Танцующей кошке

В начале февраля книга Ave, Caesar! наконец попала в магазины. И, о чудо! По прошествии нескольких недель, после того как первые читатели, купившие мой детектив наобум, ориентируясь скорее на броскую обложку, чем на имя автора, рассказали о своих впечатлениях друзьям и знакомым, книга начала неплохо расходиться и довольно долго — аж до конца весны — продержалась в списке наиболее горячих новинок книжного дома «Москва», что на Тверской, где поднялась до шестого места в разделе наиболее продаваемых отечественных детективов.

Моему ликованию не было предела. Однако затем случилось сезонное падение спроса — похоже, люди почти ничего не читают летом, — и мой «бестселлер» уступил позиции произведениям более маститых литераторов, чьи книги, как оказалось, не подвержены прихотям календаря.

* * *

По сложившейся традиции весной мы приехали в Эпи-давр на ставшее ритуальным празднование дня рождения Кузи. Как всегда после долгого отсутствия, я пошел осматривать владения.

Выйдя в сад, я остолбенел. Примерно половина цветника оказалась разгромлена. Кругом валялись кусты роз, срезанные почти под корень. Кроме растений неведомые вредители еще и подстригли под ноль пластмассовые разбрызгиватели, лишив меня автополива. Кто мог сотворить такое? Зачем? Чья-то месть? Происки завистников? Но почему Димитрис ничего не сообщил мне о погроме?

В срочном порядке вызвав смотрителя, я спросил его:

— Ты знаешь, кто это сделал?

— Это… я.

Все пять с половиной литров моей крови мгновенно устремились к голове.

— Ты? Каким образом?

— Решил траву покосить.

— Какого хрена? Посмотри, что ты наделал! Небось, пьяный был?