墨瓦 Мова - [84]
Монолитный бетонный пол под ногами качнулся. Сработала взрывчатка. Со стороны выхода, который вел в шурф, накатило облако горячего дыма. И еще это запах, который возникает, когда работаешь со стабилизированным тринитрофенолом — кисловато-прогорклый, он бьет по ноздрям. Напоминает запах кислоты, которую муравьи выпускают. Я люблю этот запах. Показался сорок девятый с детонатором, основной подрывник.
— Боевая задача выполнена, — доложил он Сварогу. — Проход перекрыт. Там бетонными плитами потолка завалило так, что они месяц разгребать будут.
Сейчас выключить вещание можно было только из нашей аппаратной. Гражданских людей в помещении не осталось — я даже не обратил внимания, как они исчезли. Страх получить пулю в бок — лучший учитель маскировки.
— Двести двадцатый — первому. Визуальный контакт с «Алмазом», — сообщила рация.
Это был водитель автобуса, в задачу которого на время операции входил оперативный контроль входа и сообщение о передвижениях противника.
— Они как-то рановато! Седьмая минута! — сказал Рог, посмотрев на таймер. — Ну что, готовьтесь, ребята.
Он нажал на рации кнопку «передача».
— Сто восемьдесят четвертый, пятьдесят шестой, ждите гостей. Двести двадцатый, доложи обстановку.
В эфир неслось:
«Бедны той, хто, апрача грошы, апрача багацця, каторае пры першым няшчасці счэзне дазвання, не мае скарбаў вечных — скарбаў душы. Такі скарб, каторы ніхто і ніколі адабраць ад нас не здалее, гэта любоў да бацькаўшчыны, да свайго народа, да роднай мовы, — гэта вялікае мілаванне чалавека — слабога, пакрыўджанага».
— Двести двадцатый, — повторил Сварог. — Докладывай!
— Две, три, четыре «коробочки» по двадцать человек. Разворачиваются. Автоматическое оружие, пулемет 7,62, два гранатомета «Муха». Еще пулемет, идут ко мне, убирают все машины, я должен отъехать. Как понял?
— Понял тебя, двести двадцатый, перемещайся к пункту эвакуации, ожидай там пятнадцать минут, при отсутствии команд по истечении времени отступай на позицию старта. Как понял?
— Понял, первый, работаю.
«Але поруч з любоўю да сваіх братоў патрэбна яшчэ нешта, што злучае людзей у суцэльны народ — гэта родная мова».
Тут голос обрел ласковый материнский тембр, мне больше всего нравился этот фрагмент.
«Яна, быццам цэмент, звязывае людзей. Яна дае ім найлепшы спосаб разумець адзін аднаго, адной думкай жыць, адной долі шукаць. Хто адрокся мовы бацькоў сваіх, хто ўздзеў чужую апратку — той адышоў ад народа далёка-далёка. I на яго браты глядзяць, як на чужынца…»
Со стороны входа громыхнуло. Сто восемьдесят четыре и пятьдесят шесть вступили в противостояние. Заработал тяжелый пулемет М-60. Пока он звучит, нам ничего не угрожает — парни из прикрытия держат вход.
Материнский голос вещал:
«Да нашай моладзі звяртаемся мы з гэтымі словамі. Вы, маладыя, найчасцей пападаеце між чужых людзей, што вашай мовы не шануюць, “простай”, “мужыцкай” завуць. З вас часта насмяхаюцца, калі гаворыце па-свойму. I вы, чуючы гэта, пачынаеце саромецца матчынай мовы, свайго народа, сваёй радні. Так разрываецца тая жывая звязь, што злучае вас з беларускім народам. Аб ім вы забываеце. Чужых багоў прымаеце: чужую гутарку, звычаі, чужое імя».
Все записанное нами выступление было рассчитано на шесть минут. В конце сообщалось, что слова принадлежат Элоизе Пашкевич, голоса дикторов призывали интересоваться своими корнями. Но запись была построена таким образом, что прервать ее можно было в любом месте, основная мысль все равно была бы понятна. Мы были реалистами и понимали, что шесть минут нам продержаться не удастся.
— Пятьдесят шестой убит! — сообщила рация в короткой паузе, которая возникла в работе М-60. — Продолжаю работать.
— Внимание! — дал команду Сварог.
Каждый из нас занял позицию, организовали периметр.
«Быў у нас пясняр, што ў час спячкі народнай першы адважыўся клікаць беларусаў, каб шанавалі мову бацькоў і дзедаў сваіх. “Не кідайце мовы сваёй, каб не ўмёрлі”, — пісаў Мацей Бурачок да беларусаў. I гэты вокліч збудзіў прыспаныя сэрцы. Народ прачнуўся. Ён пазнаў, хто ён. Родная мова яго — загнаная, пагарджаная — паднялася высока і стае ўжо поруч з “панскімі” мовамі. I здабывае…»
В этот момент рубанули электричество. Они приняли решение обесточить весь Центральный район Минска для того, чтобы помешать нам. Через четыре с половиной секунды должен был заработать аварийный генератор, но вместо этого мы услышали приглушенный взрыв — нет больше аварийного генератора. Он находился на улице, на хорошо простреливаемой площадке. Организовать его безопасность силами 18 человек было нереально.
От аккумуляторов зажегся бледный свет. Его едва хватило на то, чтобы видеть силуэты, эффективно работать в таких условиях было тяжело. Сильно шарахнуло, пулемет стих. По коридору от входа промаршировали десятки ног. Было слышно, как тяжело они дышат за дверью, которая вела в студию.
— Не стреляйте, тут заложник! — внезапно выкрикнул Писецкий. — Я — Сергей Писецкий! Не стреляйте! — кто-то из наших дал ему леща, чтобы заткнулся.
В принципе, наша миссия была выполнена. Нам осталось только достойно погибнуть. Потому что на EZ
Виктор Мартинович – прозаик, искусствовед (диссертация по витебскому авангарду и творчеству Марка Шагала); преподает в Европейском гуманитарном университете в Вильнюсе. Автор романов на русском и белорусском языках («Паранойя», «Сфагнум», «Мова», «Сцюдзёны вырай» и «Озеро радости»). Новый роман «Ночь» был написан на белорусском и впервые издается на русском языке.«Ночь» – это и антиутопия, и роман-травелог, и роман-игра. Мир погрузился в бесконечную холодную ночь. В свободном городе Грушевка вода по расписанию, единственная газета «Газета» переписывается под копирку и не работает компас.
«Карты, деньги, два ствола» в беларуской провинции или «Люди на болоте» XXI столетия? Эта гангста-сказка с поганщчиной и хеппи-эндом — самая смешная и трогательная книга писателя.
Эта книга — заявка на новый жанр. Жанр, который сам автор, доктор истории искусств, доцент Европейского гуманитарного университета, редактор популярного беларуского еженедельника, определяет как «reality-антиутопия». «Специфика нашего века заключается в том, что антиутопии можно писать на совершенно реальном материале. Не нужно больше выдумывать „1984“, просто посмотрите по сторонам», — призывает роман. Текст — про чувство, которое возникает, когда среди ночи звонит телефон, и вы снимаете трубку, просыпаясь прямо в гулкое молчание на том конце провода.
История взросления девушки Яси, описанная Виктором Мартиновичем, подкупает сочетанием простого человеческого сочувствия героине романа и жесткого, трезвого взгляда на реальность, в которую ей приходится окунуться. Действие разворачивается в Минске, Москве, Вильнюсе, в элитном поселке и заштатном районном городке. Проблемы наваливаются, кажется, все против Яси — и родной отец, и государство, и друзья… Но она выстоит, справится. Потому что с детства запомнит урок то ли лунной географии, то ли житейской мудрости: чтобы добраться до Озера Радости, нужно сесть в лодку и плыть — подальше от Озера Сновидений и Моря Спокойствия… Оценивая творческую манеру Виктора Мартиновича, американцы отмечают его «интеллект и едкое остроумие» (Publishers Weekly, США)
Книга представляет собой первую попытку реконструкции и осмысления отношений Марка Шагала с родным Витебском. Как воспринимались эксперименты художника по украшению города к первой годовщине Октябрьской революции? Почему на самом деле он уехал оттуда? Как получилось, что картины мастера оказались замалеванными его же учениками? Куда делось наследие Шагала из музея, который он создал? Но главный вопрос, которым задается автор: как опыт, полученный в Витебске, повлиял на формирование нового языка художника? Исследование впервые объединяет в единый нарратив пережитое Шагалом в Витебске в 1918–1920 годах и позднесоветскую политику памяти, пытавшуюся предать забвению его имя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Реальности больше нет. Есть СПЕЙС – альфа и омега мира будущего. Достаточно надеть специальный шлем – и в твоей голове возникает виртуальная жизнь. Здесь ты можешь испытать любые эмоции: радость, восторг, счастье… Или страх. Боль. И даже смерть. Все эти чувства «выкачивают» из живых людей и продают на черном рынке СПЕЙСа богатеньким любителям острых ощущений. Тео даже не догадывался, что его мать Элла была одной из тех, кто начал борьбу с незаконным бизнесом «нефильтрованных эмоций». И теперь женщина в руках киберпреступников.
Извержение Йеллоустоунского вулкана не оставило живого места на Земле. Спаслись немногие. Часть людей в космосе, организовав космические города, и часть в пещерах Евразии. А незадолго до природного катаклизма мир был потрясен книгой писательницы Адимы «Спасителя не будет», в которой она рушит религиозные догмы и призывает людей взять ответственность за свою жизнь, а не надеяться на спасителя. Во время извержения вулкана Адима успевает попасть на корабль и подняться в космос. Чтобы выжить в новой среде, людям было необходимо отказаться от старых семейных традиций и религий.