墨瓦 Мова - [50]

— Я бы не смог тут жить, — вдруг вырвалось у меня. — Как в гробу.

— А мы тут и не живем. Живем мы на поверхности, там у нас дома, помещения для совещаний, кофейни. А тут — тир, качалка, тайная резиденция и общаги на случай войны или облавы. Ну, и зал для особо важных встреч. Вот, кстати, мы к нему и пришли.

Перед нами был уютный домик, в окнах которого горел теплый свет. Дом был жилым, и даже печная труба на крыше была забрана в гофрированный короб из толстой фольги — короб нырял в дыру в потолке нашего этажа. Несмотря на то, что дым отводился куда-то вверх, тут, у домика, пахло камином — я этот запах помню по музею в Строчицах, куда нас в школе возили посмотреть, в какой нищете жили тутэйшие крестьяне до того, как пришли китайцы.

У дома солдаты триад выстроились через каждые полметра, образовав кольцо. Наверное, в доме находился какой-то их особо крутой авторитет. У входа в окружении молодых бойцов нас ждал Мастер благовоний.

— Смотри ты. И балетмейстер уже тут! — презрительно хмыкнул Сварог.

Но, когда мы приблизились, он тишайше поклонился Чу Линю в пояс. Насколько я разбирался в иерархии триад, Мастер церемоний, или четыреста тридцать два, стоит в ней выше командующего армией. Вот как понимать после этого китайцев: человек, который зажигает ароматические палочки перед статуями богов и решает, какой чай пить на сходках, почитается больше, чем «главный клинок», который разрабатывает тактику операций. Однако все мои знания о триадах были почерпнуты из глянцевых журналов. А они не всегда пишут все, как есть. Потому что искажать действительность их вынуждают рекламодатели, с денег которых они кормятся.

— Почему так долго? — недовольно спросил Чу Линь.

— Пробки, — не слишком вежливо ответит камуфляжник.

— Она ждет, — сказал четыреста тридцать второй. — Она уже ждет.

Я посмотрел на этих двух. Китаец выглядел по сравнению с перекачанным русским, как большая дикая кошка рядом с агрессивным, покрытым буграми мышц бультерьером. Сварог источал силу и физическое здоровье, аж искрился готовностью дать кому-то в морду. Чу Линь же обладал умиротворенной внешностью восточного мудреца. Мне подумалось, что если бы они когда-либо сошлись в поединке, Мастер благовоний положил бы командующего армией несколькими точными несильными ударами, похожими на каллиграфические штрихи.

Тем временем Чу Линь внимательно осмотрел меня и вдруг спросил у Сварога с той же интимной интонацией, которая бывает у собутыльников, близких друзей, заклятых врагов и мужиков, готовых убить друг друга из-за девушки:

— Слушай, можно я с ним отойду? На два слова.

Сварог кивнул и осклабился. Мастер благовоний отвел меня в сторонку, осмотрелся, увидел рядом нескольких «штыков» на страже и приказал им отойти. Когда мы остались наедине, он почти прошептал мне, подаваясь вперед и пронзая меня полным ненависти взглядом:

— Слушай, ты! Если я увижу, что ты к ней пристаешь!

— К кому? — удивился я.

— Слушай! Не включай дурака, — он пощелкал пальцами у меня перед носом.

Я заметил, что он любит щелкать пальцами и использует для этого любой повод.

— Главное, даже не пытайся ее обаять! Бесполезно! На нее все эти твои штучки типа невинного детского личика не подействуют! Понял? В общем, если замечу, что ты пытаешься ей понравиться, тебе — не жить.

Весь этот бред, который он нес, контрастировал с тем его образом, который успел сложиться у меня в голове, когда я наблюдал его рядом со Сварогом. Что означает «не пытаться понравиться»? Разве мы не пытаемся понравиться любому человеку, с которым разговариваем? Разве не это лежит в основе общества потребления, в котором мы живем? Может, посоветовать ему почитать что-то из психологических статей в глянце, где это разъясняется в точности так, как оно есть?

— Но что имеется в виду под «не пытаться понравиться?» И кому не пытаться понравиться? — я пытался понравиться ему, задавая максимально рациональные вопросы в этой абсолютно глупой ситуации.

— Слушай! Просто запомни мои слова! — крикнул он, уже совсем перестав контролировать себя. — Запомни, что я тебе говорю! Она — не для тебя! Ты понял? Она — не для тебя! Ты не достоин даже ее ногтя. Ты — пыль и прах в сравнении с ней! Поэтому в глаза — не смотреть! Смотреть в пол! Разговаривать с почтением! Не пытаться понравиться!

Мы снова подошли к камуфляжнику. Вид у него был такой, будто он только сожрал живого младенца, и вкус ему очень понравился.

— Ну что, получил? — со смешком сказал Сварог.

— За мной! Она ждет! — перебил его ерничанье Чу Линь. — Она уже ждет.

Солдат открыл перед нами двери подъезда, и мы ступили на скрипучую деревянную лестницу, которая стонала под ногами так, будто спала, из глубин ее сна вырывался храп, и потому наступать на нее нужно было очень осторожно, чтобы не разбудить. Вдоль лестницы, спиной к стене, плечом к плечу стояли неподвижные фигуры охраны — сорок девятые. Чу Линь шел первым — по старшинству, за ним почему-то я (может быть, потому что гость), за мной — Сварог и его шайка. Мы поднимались на второй этаж к загадочной персоне, которой верно служили два влиятельных офицера китайской мафии. Мафии, которая держала в своих руках не только Минск, но и все Северо-Западные территории. Откуда-то появилось ощущение, что все, что было в моей жизни до этого — только эпиграф. А настоящий текст моего доселе никчемного бытия начнет писаться только сейчас.