Мост на реке Бенхай - [72]

Снова короткая, полная напряжения пауза. Кажется, что в тихой и уютной комнате возникли непередаваемо страшные призраки прошлого, вызванные словом «фашизм». Воцаряется тяжелое молчание…

Летчик опустил голову.

— Сколько вы зарабатывали до поступления на службу в военную авиацию? — спрашиваю я. — 1 де вы работали до поездки во Вьетнам?

— Я фермер. У моего отца большое ранчо в Техасе. Мой доход — 350 долларов ежемесячно. Но в авиации я получаю свыше 900 долларов в месяц!

— Значит, вас привлек заработок?

Пилот молча кивает головой.

— А на что вы и ваша семья истратили эту прибавку?

— Мы приобрели более дорогую машину, радио, холодильник, сменили квартиру…

Мне так и хочется крикнуть этому пирату: да ведь это же бизнес на крови!.. Однако сдерживаюсь. В эту минуту я мысленно «там», среди моих дорогих друзей из Южного Вьетнама, вижу их спокойные, суровые и уверенные лица. Я думаю о них — о людях Движения Сопротивления. О мужественных деятелях Национального Фронта Освобождения Южного Вьетнама — профессорах, врачах, артистах, писателях, художниках, которые без сожаления и без колебания сменили комфортабельные квартиры и обеспеченную жизнь в городах на суровый, полный лишений быт в примитивных и тяжких условиях диких джунглей…

— Минул год с начала вашего предательского воздушного нападения на ДРВ. И что же? Вы так и не смогли ни запугать, ни одолеть страну! Север защищается…

— …и защищается здорово! — с невольным уважением в голосе добавляет американец.

— А задумались ли вы когда-нибудь, во имя чего совершаете свои воздушные атаки? Что вы знали о Вьетнаме до этого?

Почти ничего… Нам говорили, что необходимо вмешаться и дать отпор коммунистам… Еще уверяли, что мы, американцы, очень нужны Южному Вьетнаму, — помощи США просило сайгонское правительство…

— «Правительство»? Любопытно — которое? Диктатора Нго Динь Дьема, который обратился с этой просьбой к США, сверили, вы, американцы, разумеется, когда он перестал быть вам нужен! А с того времени, как вы сами знаете, в Сайгоне было столько переворотов и правительств, что легко и со счету сбиться… Так что ваше присутствие на здешней земле — это нашествие захватчиков, агрессоров! Не задумывались ли вы когда-либо над этим? Неужели вы не знаете того, что вас, американцев, повсюду не любят, а во многих местах просто ненавидят? Разве вы никогда не замечали этого?

— Да, замечал иногда… С недавнего времени… — неуверенно говорит пленный.

— Скажите: вам известны такие имена, как Линкольн и Вашингтон? — Пилот делает утвердительный кивок головой. — Так вот для поколения моих родителей США были страной Линкольна и Вашингтона, «обетованной землей» свободы и демократии. Для моего поколения и поколения моих детей ваша страна стала теперь символом преступлений и насилия, бомбардировок и смерти. Вы нагло вмешиваетесь в дела многих народов, которые ни о чем вас не просили, ни в чем не виновны перед вами и ничем вам не угрожают… Вы подло нападаете на беззащитных людей…

Наш разговор подходит к концу. Человек «с той стороны баррикады» медленно встает. Он желает мне счастливого возвращения на родину, к семье. А я не могу пожелать ему того же: не поворачивается язык. Правда, человек этот ранен, но на руках его кровь невинных людей. Кровь детей, которые погибли от его бомб в Тхань-хоа, откуда я только что вернулась. И я говорю:

— А я желаю, чтобы вы и ваши коллеги задумались над тем, почему вы здесь и что вам нужно в далеком от США Вьетнаме? Чтобы вы наконец поняли: за свои действия и поступки вам придется нести ответственность, хотя вы и стараетесь прикрыться необходимостью выполнения приказа. Если вы начнете понимать это, то у вас появится шанс снова увидеться с вашими семьями, с вашими детьми…

Школа в джунглях

С обеих сторон тропинки поднимают свои пышные кроны высокие пальмы. Мы идем в узком и сумрачном зеленом коридоре. Неподалеку, среди густой зелени, мелькают тяжелые, желтоватые глыбы термитников. Куанг вдруг прижал палец к губам и кивком головы указал мне на что-то невидимое, чего надо остерегаться. Я слежу за его взглядом, но ничего не замечаю. Американских самолетов пока не слышно. Змея? Но ядовитую змею бойцы сразу обнаружили бы и мгновенно расправились бы с ней. Коль скоро речь зашла о ядовитых змеях, то должна сказать, что здесь их полным-полно. Убивать их надо мгновенно, если не хочешь расстаться с жизнью…

В чем же все-таки дело? Как назло, мой переводчик Тхань идет в хвосте колонны. Куанг велит мне закрыть лицо клетчатым платком, берет меня за руку и по-вьетнамски говорит, что надо торопиться. Быстро шагаю по скользкой тропинке и ломаю голову: к чему бы такие предосторожности? Через несколько минут с облегчением снимаю платок и замечаю возвратившегося переводчика.

— Зачем весь этот маскарад? — говорю ему. — Я понимаю, когда мы проходим через деревню не следует привлекать излишнего внимания. Но зачем это делать здесь, на тропинке? Ведь тут никого нет!

— Мы проходили мимо гнезда диких пчел! — спокойно и не спеша объясняет Тхань.

— Пчел? Тех самых, которых вы используете против американцев?

— Да.

Теперь я все поняла. Тем временем Тхань сообщает мне, что примерно через час мы доберемся до одной из лесных школ. Он спрашивает: