Мост - [120]

И райком с Захаром согласился.

Пегая лошадь Анук крепко поработала в этом году для народного дела. С тех пор как выехал из села, Захар все время так на ней и ездил. Сегодня, видать, он оседлал ее в последний раз…

Поехать через Заречье, конечно, было бы проще. Однако перед ледоходом там уже и мост разобрали. Лед некрепкий. Через Ольховку Захар переехал по мосту близ Ключевки. А дальше погнал по гористой стороне.

…Последнее время и Захару пришлось размышлять немало. Только ему не надо было, как Мурзабаю, спорить с выдуманным Тагамом.

Путь революции, путь партии — для Захара единственно правильный путь. Он правильный, но неизведанный. Такой дорогой никто в мире не пробовал ходить. Как и Мурзабай, Захар думал о сельском хозяйстве. И его тревожили разруха, беспокойное будущее.

В Ключевке в этом году создана сельскохозяйственная коммуна. Если там коллективный труд удастся — хорошо. А вдруг ничего не получится? Крестьянина можно отпугнуть. Захар надеется на удачу. Победим вооруженного врага, так жизнь и наладится… Вот вынырнул Колчак — кто это мог предвидеть? Сам произвел себя в «верховного правителя». Вроде бы царем хочет стать. Не выйдет! Настоящего царя расстреляли, пристрелят и тебя, Колчак. Красная Армия, только еще набирающая силы, сразу не смогла остановить Колчака. Теперь остановит. Говорят, должна прибыть Чапаевская дивизия. Штаб уже в городе. Может, удастся повидать Румаша. Несколько лет как отец и сын расстались. Мальчиком был тогда Румаш. Хорошим малым…

Думы Захара невольно пошли по другому пути: на ум снова пришло родное село.

Вторая продразверстка осложнила дело. Закрома действительно остались без зерна. Крестьянин, не до конца поверивший в революцию, даже тот, кто до сих пор молчал, начнет сопротивляться. А если найдутся еще и подстрекатели? Скажет слово Мурзабай — и часть села против Советов поднимется. Мурзабай, пожалуй, так не поступит. Даже потеряв сына, он держал себя сравнительно достойно. Насчет хлеба он не станет жадничать! Для себя немного припрячет в Камышле, а остальное отдаст. Но ведь кроме него есть еще там и Хаяр Магар. Этот опаснее.

Вспомнился случай на свадьбе — шесть лет прошло… Ведь тогда Захар, перегнав Магара, всерьез его разозлил, а сам, не остановившись в Ягали, умчался в Вязовку. Хаяр Магар тогда стал его личным врагом. А сейчас не враг? Классовый враг. С тех пор так и не встречал его. В прошлые разы на собрания куштан не являлся. Не только Магар, но и другие куштаны тогда приутихли. Невесть как там теперь!

Разбудоражив душу воспоминаниями о Хаяр Магаре, теперь, чтобы малость успокоиться, Захар потихоньку затянул:

Как двенадцать косарей встанем рядом,

Да двенадцать косарей вставши рядом, —

Не украсим ли наш луг мы нарядом.

Много свадебных песен знал Захар. Но когда пел на свадьбах, то ли от того, что был во хмелю, или уж настолько знал их назубок, в значение слов он не вдумывался. Сейчас запел, стараясь вникнуть…

В крестьянском деле — как в любом — кроме тяжелого труда, есть еще и своя красота! В песнях об этом поется мимоходом, но верно, правдиво.

Перед глазами возникло двенадцать крепких мужиков. Они идут в ряд по цветущему лугу, и широко, разом, в едином размахе сверкают косы. Несравненна красота луга, удивительна прелесть работы!

Чего только не поется в песнях за свадебным столом. И в каждой — восхваляется труд, народное умение.

И Захар замурлыкал под нос:

Вишневый ствол крепок, ай, говорят,

Говорят, и дуги из него гнут.

Хоть дуга и получится, ай, плохая,

Все равно: вишневая! — говорят.

Бедными нас люди, ай, называют,

Бедными нас люди называют,

Хоть нас и бедными называют,

Но богачи за родню почитают.

Но и песней не смог Захар развеять своего беспокойства. Она только растревожила.

Иногда на селе трудно разобраться в расстановке сил. Бедняк и богач в одном селе переплелись родственными узами и нитями обычаев. Если захочет, скажем, Фальшин или Хаяр Магар…

Мерно шагавшего коня Захар вдруг подхлестнул и погнал рысью.

Гони, Захар, коня, гони! Так гони, как на свадьбе, когда хотел обскакать Хаяр Магара… В Чулзирме сейчас той справляют, постарайся поспеть на него. Ты теперь уже не боишься богатого тойбуся, даже если погибнуть на кровавой свадьбе доведется — не струсишь, скрываться не станешь…

Неспокоен и сын Захара — Тарас. Пока его отец спешил в село, он, встревоженный тем, что узнал, помчался на лыжах в другой конец Чулзирмы.

…Тарас шел вечером в здание школы, чтобы, как всегда, открыть двери своей библиотеки.

Услышав ропот толпы возле Совета, решил сбегать посмотреть. Отдельные возгласы были слышны издалека.

Тарас уловил:

— Русских связали… «Камунов» посадили под замок… Шатра Микки прибили насмерть…

Тарас подошел поближе, чтобы понять, о чем шумит народ.

— А что, как из Заречья придут русские?!

— Не придут! Побоятся, лед ненадежный.

— Не дадут им перейти. У моста выставлена охрана.

О кулацких бунтах Тарас уже знал и от Оли и от отца. Мальчонка быстро сообразил, что ему сейчас следует предпринять. Добежал до дому и, взяв лыжи, метнулся в направлении Чук-кукри. Там охраны нет, а если бежать на лыжах — лед Ольховки выдержит.