Мост - [117]

И сердился, и печалился Захар. Однако ничем не мог Лизук успокоить.

— Недалеко уеду, буду поблизости, — говорил он, гладя ее по волосам. — Домой смогу наведываться часто. Кузьминовка близко. Пешком за полчаса можно добежать.

Вскоре пегашка Анук Ятросовой умчала Захара по дороге в Кузьминовку.

В доме еще долго раздавались причитания мачехи. Тарас закрыл за отцом ворота и деловито направился в хлев — проверить надежность отцовского тайника, — там были спрятаны винтовки.

3

Мурзабай хорошо знал законы старой жизни. Не только знал, но и придерживался их, всегда хотел быть примером для других и дома и на людях. Но не потому, что сам был когда-то старшиной, а за другие свои добродетели считал он себя полезным для России.

О «крепком крестьянине» Мурзабай размышлял чаще, чем когда-то Белянкин… Стараясь побольше засеять земли, он раньше рассуждал так:

«Зачем мне выращивать много хлеба? Люди бывают сыты одной буханкой. И я не съедаю две: даже от одной остаются куски. Семья у меня небольшая. Мне бы хватило две-три десятины. Я забочусь о других. Такие крестьяне, как я, опора страны. Весь народ кормим. Умные люди говорят, что «Самарская губерния — житница России». Мы и есть «житница». В этом почетном деле есть и моя доля. Из нашей пшеничной муки, говорят, в Италии макароны изготовляют. Не знаю, сам я не едал. Как и другие чуваши, предпочитаю салму. Не роняем чести своего государства, стараемся поднимать урожаи…

…Теперь богатые хозяйства хиреют. Советская власть из сел постепенно вывозит зерно. Вывозить-то вывозит, но… но как она думает жить дальше? Если крепким хозяйствам ставить препоны, то кто же будет кормить страну?»

Теперь все чаще и чаще одолевали Мурзабая сомнения. Он внутренне спорил сам с собой. От этого голова шла кругом. И верно, одному рассуждать трудно, истина рождается в споре. Чтобы прийти к правильному выводу, нужен собеседник.

И тогда Мурзабай выдумал себе собеседника по имени Тагам. А этот Тагам казался ему Ятросовым, а то обертывался давно умершим братом Тимушем. Теперь вот предстал Захаром Таймановым. Тагам крепко засел в Мурзабае. И Мурзабай по-прежнему спорил сам с собой. Если бы записать мысли Мурзабая, этот внутренний спор выглядел бы так:

Мурзабай. Какая бы власть ни была, я нужный для страны человек. Выращиваю хлеб и тем кормлю город.

Тагам. И все же за проданный хлеб ты стараешься получить побольше денег. Даром не отдаешь. И ругаешь власть, которая берет бесплатно.

Мурзабай. Я деньги в карты не проигрываю. Капитал мне необходим для содержания хозяйства, те же машины дорого встают.

Тагам. И капиталисты так же говорят. Мы, дескать, развиваем нашу промышленность, рабочему народу предоставляем работу.

Мурзабай. Правильно говорят.

Тагам. Тогда и ты не крестьянин, а капиталист.

Дойдя до этого довода, Мурзабай сам терялся. Нет, он — крестьянин. Не капиталист и не помещик. Помещики, распоряжаясь землей, только мешали делу. Правильно, что отняли у них земли и передали крестьянам. Век помещиков миновал. Кто должен быть хозяином земли? Бедняк? Он даже сам себя не прокормит. Так называемый середняк, хоть и живет хорошо, зерна много продавать государству не может. Без крепкого хозяйства, где и скот и машины, излишков хлеба не получишь. Ошибаются эти «Тагамы». И так, снова обретая силы, Мурзабай пытается загнать в угол выдуманного им самим Тагама.

Мурзабай. Вы нас, сравнивая с капиталистами, стараетесь ликвидировать. А если уничтожите мурзабаев, Медведевых, тогда как будете жить? Понадеетесь на чахрунов — все с голоду помрете.

Тагам. Давай рассуждать по порядку! Вас никто не уничтожает. Живите мирно. Не бунтуйте против Советской власти, не подстрекайте народ. Тогда и вас не тронут.

Мурзабай. Об этом мне Симун говорил еще в позапрошлом году. Он оказался частично прав. Я не борюсь против Советов, народ не подстрекаю. Сижу, наблюдаю и жду, как пойдет дальше. И вы меня в тюрьму не сажаете. Однако хлеб вам давай, без денег давай. И деньги еще с нас же сдираете. Сегодня отдам зерно, завтра отдам, а на третий день и я останусь таким же, как Чахрун. Что тогда? Мы, крестьяне, как-нибудь проживем. Что будут есть в городе?

Тагам. Мы не хотим вас грабить, хлеб нужен для спасения Родины от капиталистов, от иностранного гнета…

Мурзабай. Вы смотрите на сто лет вперед. Я попробую хотя бы на несколько лет заглянуть… Скажем, вы окончательно победили. Семенной хлеб в некоторых закромах есть, в некоторых и не осталось. Новая власть не любит богатых. И они, допустим, больше не хотят богатеть, если даже есть зерно, все равно больше чем две десятины не засевают. Каждый — только для себя. Крестьянин, он только излишки вывозит на базар и продает. Лишнего — нет. В мелком хозяйстве что может быть лишним? Посмотрим вперед…

Тагам. Давай посмотрим. Крупные хозяйства еще будут. Временно, может быть, будут те же Медведевы, останутся и «крепкие середняки», как ты. В дальнейшем объединятся бедные и средние крестьяне. Про коммуну ты слышал? В Ключевке двадцать дворов хотят выселиться из села, хотят работать совместно, коммуной. Их хозяйство тогда будет крупным. Вот мы и поможем этим коммунам развиваться.