Мост через канал Грибоедова - [30]

ЖВАСЛАЙ ВОЖГОЖОГ, —

той дверью, перед которой он, кажется, и так уже стоял с готовой на подпись бумагой. Нужно было войти, и он вошел.

За дверью была другая, на которой было написано:

ЧСОКВОЙ КУЧМУЧУМ

Это было правильно, Носиков как раз и ожидал чего-то такого. Но мешкал, остановившись. Первая дверь закрылась у него за спиной, словно притянутая пружиной, а наверху зажглась лампочка. Носиков закрыл глаза. Стоя в узком междверном пространстве, он, кажется, потерял ощущение связи событий. Какую дверь он только что открывал? Какая закрылась за ним? Он посмотрел на бумагу, которую держал в руке. Внизу листа было написано: «Исправленному верить», – и подпись шла, размашистая и жирная – неудобочитаемая, но Носиков знал, что это Вожгожог, он же Кучмучум.

И печать на положенном месте.

73

Пять цуремухов, они же нитголлохи, сидели у стены на скамейке.

А другие – стояли.

Те, что сидели, до недавнего времени хилые, теперь окрепли и приободрились. Под плащами у них чувствовалось тело и мускулы. Астрегежит, Асрилжил, Алилчи, Астачахи, Асшорохино – прежде непроизносимые, теперь они стали как бы асами.

«Имя красит человека, – подумал Носиков, – а цуремуха тем более».

С чистой, как ему казалось, совестью он обернулся к сидевшим, и тут же понял, что сейчас будет. Те, что сидели, стали медленно подниматься, а которые стояли – двинулись вперед.

«Я ведь исправил ошибку», – хотел сказать Носиков, но нитголлохи, они же бумхаззаты, набросились на него, кажется, со всей обретенной силой.

– Одно другого не отменяет и в зачет не засчитывается, – сказал чей-то голос.

Схватили его справа и слева, держа как за жабры, он вырывался.

Хотел представить себя Жуковым, но не смог.

Там виселица, сделанная из досок, мелькала в каком-то дверном проеме – неужели?

– Мухи-котлеты отдельно, – сказал другой голос, – котлеты отдельно, и мухи на отдельной тарелке.

Нитголлохи и бумхаззаты держали его одни с летней стороны, другие с зимней и волокли на юг или север, где сделанная из досок уже стояла готовая виселица, то справа оказываясь, то слева, когда голова Носикова моталась из стороны в сторону.

Тогда Носиков оставил нитголлохам свое летнее имя, а бумхаззатам – зимнее, и уполз босиком по полу, как ящерица, которая отбросила сразу два хвоста.

Но уполз то ли недалеко, то ли плохо, потому что обнаружил в итоге, что стоит вплотную лицом к стене, а прямо перед глазами та самая поднималась виселица, и веревка с петлей, намыленной жидким мылом, и табуретка, на которую нужно было залезть и спрыгнуть.

Носиков дернулся, выходя из сил, но нитголлохи и бумхаззаты держали крепко, он хотел крикнуть, но не смог – или петля уже сдавила горло? И вдруг прямо перед собой в стене он увидел окно (а стена, к которой стоял вплотную, словно отступила при этом на несколько шагов) – и за окном высокого человека в длинном черном пальто.

Человек бросил взгляд в сторону Носикова, и Носиков поймав направление взгляда, посмотрел на свои ноги. Ноги были голые, и синие трусы в цветочек.

– Что смотришь, брюк нет, это точно, – сказал сзади Георгий голосом Жукова.

«Это все сон», – понялНосиков и проснулся.

P. S. «Как Георгий или как Жуков сказал Сегё эту фразу?» – потом спрашивал себя Носиков, вспоминая.

74

Он лежал на мосту через канал Грибоедова.

Девочка Даша будила его, трогая голову – нет, не девочка вовсе, а женщина в естественном возрасте лет, и не будила скорее, а приводила в чувство, хотя не в словах, разумеется, смысл. Георгий и Жуков тоже были рядом, и больше Носиков никого не увидел, поднимаясь на ноги. Только какой-то человек в длинном черном пальто проследовал мимо и, пройдя меж двух львов на дальнем конце моста, медленно скрылся.

Носиков вспомнил свой длинный сон, и проявился в памяти тот отрезок времени (замкнутый, словно в скобки, дверью с надписью «ЧСОКВОЙ КУЧМУЧУМ») – от момента, когда Носиков зашел, открыв дверь, до момента, когда вышел.

Жваслай Вожгожог, он же Чсоквой Кучмучум оказался копией высокого блондина Петрова, но сходство, видимо, было чисто случайным, потому что на Петрова походил только левый (зимний) профиль начальника, а летний был скорее похож на хромого бомжа, которого Носиков встретил около станции метро. Жваслай сидел у окна за длинным деревянным столом. Носиков смотрел в окно, пройдет ли там человек в черном пальто; человек не проходил.

– Синие трусы в цветочек на тебе выглядят очень неплохо, – сказал голосом Жукова возникший рядом Георгий. Он взял из руки Носикова бумагу, которую тот держал наготове, и положил на стол перед начальником.

«Интересно, – подумал Носиков, – как Георгий он взял сейчас эту бумагу или как Жуков?»

Жваслай (по-другому – Чсоквой) не глядя, черкнул на листе «Исправленному верить» и приложил печать.

– Спасибо, – поблагодарил Носиков. Он вышел из кабинета (почему-то один, без Георгия) и, закрыв за собой дверь с надписью «ЧСОКВОЙ КУЧМУЧУМ», оказался в узком междверном пространстве в состоянии кратковременной потери памяти.

75

На мосту через канал Грибоедова (это был мост с грифонами, он же Банковский) Носикова остановили милиционеры.

Они стали проверять у него документы, а потом предложили пройти.