Москва в Москве - [34]

Впрочем, временами на религиозной почве осложнялось положение иностранцев вообще. В конце 20-х годов XVII века иноверцам стали запрещать держать в своих домах православных работников. На этом настаивало духовенство, считая общение с еретиками «гибельным для души». Со времен Ивана Грозного большая часть иностранцев жила в особой Немецкой слободе на реке Яузе. Но в начале XVII века, в период «лихолетья», слобода сгорела, и после этого иностранцы селились в черте городовых укреплений столицы. Из Подворной описи 1620 - 1632 гг. узнаем о многих дворах вблизи Кремля и Китай-города, где жил «иноземец» или «немчин», или «торговый немец». В Китай-городе, например, прочно обосновались голландские предприниматели Фоглеры и Кленки, игравшие выдающуюся роль в заморской торговле.

Однако и богатые иноземцы в усадьбах рядом с Кремлем чувствовали себя не вполне спокойно. Москвичи-конкуренты подавали челобитные с жалобой, что чинятся утеснения от «панов и немцев и разных земель всяких иноземцев» (известно, что такая челобитная была подана в 1629 г.). Не говоря об угрозе грабежей, во дворы к ним могли вторгаться официально стрельцы под предлогом обыска, не держат ли еретики православных слуг, не заставляют ли этих слуг есть в постные дни мясо и всякий скором, оскверняя христианскую душу? Конечно, рискованно было в подобных условиях держать на виду, да и вообще в доме, слишком много серебра. Тем более что 30-е годы XVII века в Москве были тревожны не только для иностранцев, но и вообще для всех состоятельных людей. Разразилось крестьянское казацкое восстание - «бала-шовщина», по имени предводителя Ивана Ба-лаша; отряды его подходили и к Москве.

Внешнеполитическая неудача - провал Смоленской кампании и усиление налогового бремени («пятая деньга») еще больше осложнили обстановку. Правительство изыскивало средства и в 1635 г. строго предписывало проверить «аглидких, итальянских, гамборгских и иных неметцких государев гостей торговых немец, которые живут в Москве на своих дворах и которые стоят по чужим дворам, и у кого кто стоит и почему, которые приезжают к Москве, торгуют по государевым жалованным грамотам и которые приезжают к Москве и торгуют без государевых грамот, самовольством».

Общественные противоречия были столь остры и очевидны, что, по мнению Олеария, в Москве «грозило вспыхнуть всеобщее восстание». В такой обстановке Китайгородскому гостю тем более стоило укрыть подальше свое богатство.

А в середине марта 1636 г., когда Китай-город вновь охватило пламя огромного пожара, огонь разжег, как не раз бывало в феодальной Москве, и людские страсти. Интереснейшие материалы хранятся в Центральном государственном архиве древних актов: следственные дела о беспорядках во время пожара в Китай-городе обнаружила историк Е. Чистякова. Документы рассказали, как москвичи открывали тюрьмы и выпускали колодников, как разбивали лавки, громили богатые дома, растаскивали товары крупных торговцев, в том числе иноземцев. При этом черные посадские люди и холопы бояр сносили имущество торговых людей в одно место, а затем по-равному его делили. Жесточайшим образом наказали участников этого дела: пытали, жгли каленым железом, казнили. Может быть, при этом буйстве посадского люда под зарево московского пожара 1636 г. и пострадал владелец испанского серебра, человек вне сомнения торговый и богатый, укрывший огромный клад?

Так и не пошло в русское денежное дело сокровище, доставленное в Москву за «тридевять земель» - с немыслимо далекого тогда южноамериканского континента; сегодня эти монеты являются наглядным вещественным свидетельством широкого масштаба экономических связей средневековой Москвы со странами Западной Европы.

Клад «гишпанских ефимков» был укрыт в земле Ипатской улицы совсем неподалеку от Посольского двора (современный проезд Владимирова, идущий параллельно Ипатьевскому переулку, так и назывался в XVII веке - Посольская улица). Построенное в конце XVI века здание Посольского двора было весьма заметным в Москве - каменное трехэтажное, с высокой башней наверху и четырьмя башенками по углам. На обширный этот двор въезжали многолюдные посольства - иногда до 1500 человек, с экипажами и лошадьми. Напротив Посольского двора, между Посольской и Ипатской улицами, по улице Ильинке тянулось владение Безобразовых, с которым граничил двор торговых людей Юдиных, выходивший огородом к Ипатской улице. На этот довольно большой двор также ставили иноземных гостей, и можно предположить, что именно на юдинской усадьбе в тревожное время был зарыт клад, где серебро спокойно хранилось в этом самом простом из «банков» до наших дней.

«…Улицы узки у нас, широка у нас летопись улиц», - как не привести крылатые слова поэта Ивана Дмитриева о древней столице Руси; ведь столько культурно-исторических сокровищ открыли недра лишь одного переулка в центре Москвы. Богата событиями история маленького переулка, с которым связано немало человеческих судеб. Необходимо напомнить лишь об одном его знаменитом жителе XIX века - Виссарионе Белинском. Именно здесь поселился будущий великий критик, когда впервые оказался в Москве. Восхищенный древними московскими памятниками, Белинский писал: «Изо всех российских городов Москва есть истинный русский город, сохранивший свою национальную физиономию, богатый историческими воспоминаниями…» Любопытно, что и у дома, где некогда остановился Белинский, также были сделаны интереснейшие археологические находки.