Москва. Путь к империи - [259]

С раскольниками расправились сурово. Пустозерск и Кола — обители для приговоренных к медленной голодной смерти — ждали самых непокорных из них. А тех, кто просил прощения, отрекся от своих убеждений, царь простил и оставил их в Соловецком монастыре.

Войну с монахами царское войско выиграло, но не выиграл ее царь и русский народ, потому что огонь пушек со стен Соловецкого монастыря воспламенил сердца людские, и раскол быстро, степным пожаром распространился по Руси.

В Москве за эти годы сменились три патриарха: Иосиф, Питирим, Иоаким. Все они побаивались Никона, делали все, чтобы Алексей Михайлович не выпустил его из Ферапонтова монастыря.

В 1676 году скончался царь Тишайший. На российский трон воссел Федор Алексеевич. Ему потребовалось пять лет, чтобы патриарх Иоаким и созванный Собор благословили царя вернуть из ссылки Никона, совсем уж больного. Теперь действительно его можно было возвращать в столицу России. Теперь он был никому не опасен. Ни царю, ни Иоакиму, которого когда-то Никон выписал из Киева в Москву, назначил келарем в Чудов монастырь и который предал своего благодетеля…

Теперь Никон был тяжело болен.

Дьяк Чепелев приехал в Ферапонтов монастырь за Никоном. Затем его, едва передвигавшего ноги, привезли на берег реки Шексны. Освобожденный патриарх попросил ехать через Ярославль. Его посадили в быстрый струг, и побежали перед глазами живописные русские берега, сплошь усеянные простым народом.

Быстрее реки бежала молва, гораздо быстрее! Люди стояли на берегах и молча смотрели на струг, в котором сидел седой старец. Никон чувствовал их взгляды и радовался. Ему удалось прожить жизнь честную. Для человека наивного и искреннего это немало. Иной раз он подымал усталую голову, смотрел на левый берег, затем на правый, видел, а скорее чувствовал колыхание дерев и трав, пышных по августу, видел, а скорее чувствовал патриарх Никон людские глаза, пристально и молча глядевшие с берега на струг.

Никон думал о смерти.

Струг достиг Толгского монастыря неподалеку от Ярославля. Здесь к Никону подошел архимандрит Сергий. Когда-то он издевался над поверженным патриархом, теперь поклонился ему в ноги и попросил прощения, честно сказал, что хотел угодить Собору. Старец простил Сергия, и тот на следующий день с лицом просветленным, с душой прощенной сопровождал Никона. Струг с Волги вошел в реку Которость. И здесь встречал Никона народ — вытащили струг на берег, стали целовать патриарху руку, а он уже так устал (да не ехать, а жить!), что лишь робко и бессловесно поворачивал голову туда-сюда.

Вечером Никон услышал благовест к вечере, оправил волосы, бороду, одежду. Архимандрит Никита понял, куда собирается старец, прочитал отходную. Никон послушно сложил руки на груди и умер.

Патриарх Иоаким наотрез отказал царю Федору Алексеевичу в просьбе отправиться в Воскресенский монастырь на погребение Никона и величать умершего патриархом, но разрешил сделать это новгородскому митрополиту Корнилию. Этот протест можно трактовать по-разному. Патриарх Иоаким, опытный царедворец и политик, прекрасно знал, что Федор Алексеевич долго не протянет, а как отнесется новый царь всея Руси к тому, что он назвал бы Никона в гробу патриархом, предсказать не мог никто! Зачем же рисковать головой?!

Федор Алексеевич присутствовал на погребении, целовал руку умершего. Вернувшись в Москву, царь попросил Иоакима поминать покойного именем патриарха, отослав патриарху митру Никона. И вновь повелитель Российской державы получил отказ. Иоаким и от богатой митры отказался. Упрямый был человек. А может быть, очень правильный, приученный жить строго по правилам. А может быть, Иоаким своими протестами напоминал царю о том, что разговор о приоритетах светской и духовной властей еще не закончен?

Мудрый Федор Алексеевич, однако, не стал с ним спорить, время драгоценное терять, а направил послание восточным патриархам с просьбой разрешить причислить Никона к лику патриархов. Через некоторое время в Москву пришел положительный ответ на просьбу русского царя. Федора Алексеевича уже не было в живых, и Иоакиму все-таки пришлось поминать Никона патриархом.

Федор Алексеевич (1661–1682)

Со здоровьем Федору Алексеевичу Романову не повезло — совсем слабый был он телом. В детстве его, и без того болезненного, переехали санями, к тому же цинга мучила беспрестанно. Но Бог наградил его ясным умом, светлой душой и добрым сердцем, и Алексей Михайлович решил дать ему, как и другим, здоровым, детям, как и старшему сыну Алексею, хорошее образование, за которое отвечал Семен Полоцкий, монах из Белой России. И решение это было очень верным, потому что Алексей, к великому сожалению царской семьи, умер в 1671 году; был у царя еще один сын от первой жены, Иван, слабый не только телом — цинга его мучила еще хуже, чем Федора, да еще страдал он от болезни глаз, но и умом, совсем не способен был править государством, вдобавок был он моложе Федора.

Семен Полоцкий преподавал своим подопечным основы стихосложения. Царевичу Федору приписывают рифмованные переводы псалмов на русский язык. Поэзия для него могла бы стать делом жизни, но дело у него было другое.